"Ориана Фаллачи. Ярость и гордость (антиисламский памфлет) " - читать интересную книгу автора

катастрофа 11 сентября, которая уничтожила тысячи людей и разрушила два
самых красивых здания нашего времени - башни Центра международной торговли.
Накануне апокалипсиса я была сосредоточена на другом - на книге, которую
называю своим ребенком. Пухлый, требующий большой работы роман, от которого
я не отрывалась вот уже много лет и оставляла лишь на несколько недель или
месяцев, когда лежала в больнице либо сидела в архивах, подбирая материал
для него же. Очень трудный, очень требовательный ребенок, беременность
длилась большую часть моей сознательной жизни, роды начались из-за болезни,
которая убьет меня, и чей первый плач люди услышат неизвестно когда.
Возможно, когда я-умру. (А что здесь такого? Посмертные публикации имеют
одно безусловное преимущество. Они избавляют глаза и уши автора от глупостей
или предательства тех, кто, не умея ни писать, ни даже зачать роман,
претендует на право судить или оскорблять тех, кто зачинает или рожает его).
Итак, утром 11 сентября я была настолько увлечена своим ребенком, что,
для того чтобы преодолеть душевную травму, сказала себе: "Я не должна думать
о том, что произошло или что происходит, я должна заботиться о своем
ребенке, и все. Иначе мне грозит выкидыш". Затем, стиснув зубы, я села за
письменный стол. Я пыталась сосредоточиться на странице, написанной
накануне, вновь перенестись к персонажам романа. К персонажам далекого мира,
того времени, когда самолеты и небоскребы конечно же не существовали. Но
тщетно. Запах смерти проник сквозь окна вместе с душераздирающими звуками
полицейских и пожарных машин, "скорой помощи", вертолетов, военных
реактивных самолетов, кружащих над городом. Телевизор (в смятении, я
оставила его включенным) продолжал мерцать, на экране вспыхивали картинки,
которые я старалась забыть... Неожиданно я вышла из дома. Искала такси, не
нашла, пешком направилась к башням, которых больше не было, и...
Я не знала, что мне делать. Каким образом стать полезной, помочь
кому-то. И как раз когда я бормотала: "Что мне делать? Что я могу?", по
телевизору показали палестинцев, которые праздновали победу и аплодировали
бойне. Они аплодировали, повторяя: "Победа! Победа!" Почти в это же время
пришел приятель и рассказал мне, что в Европе, в том числе и в Италии,
многие вторили им, насмехаясь: "Хорошо. Так американцам и надо". И точно
солдат, выскакивающий из траншеи и бросающийся на противника, я кинулась к
своей пишущей машинке и начала делать то единственное, что могу. - писать,
Нервные строчки. Беспорядочные записи - я делала их для себя. Мысли,
воспоминания, ругательства, перелетающие из Америки в Европу. Или, я бы
сказала, в Италию. Из Италии - в мусульманские страны. Из мусульманских
стран - снова в Америку. Идеи, годами заключенные в тюрьме моего сердца и
моего мозга, потому что годами я говорила сама себе: "Зачем беспокоить
людей? Ради чего? Люди глухи. Они не слушают, не хотят слушать..." Теперь
эти идеи хлынули из меня, как водопад. Они упали на бумагу, как безутешный
плач. Потому что, видишь ли, я не плачу слезами. Даже если физическая боль
пронзает меня, даже если невыносимое горе терзает меня, слезы не льются из
моих глаз. Это как некая невралгическая дисфункция или, скорее, увечье,
которым я страдаю уже более полувека - с 25 сентября 1943 года. С той
субботы, когда союзники в первый раз бомбили Флоренцию и наделали массу
ошибок. Вместо того чтобы попасть в цель - поразить железную дорогу, которую
немцы использовали для транспортировки оружия и войск, они бомбили соседний
район, старинное кладбище на площади Донателло, Британское кладбище, то
самое, где похоронена Элизабет Барретт Браунинг. Мы с отцом были возле