"Ханс Фаллада. Маленький человек, что же дальше? (роман, 1932) " - читать интересную книгу автора

- Ну да теперь уже все равно. Пусть лежит. Идемте. Одну минутку,
господин Пиннеберг.
Они проходят в соседнюю комнату. Пиннеберг смотрит им вслед. Доктор
Сезам не достает "деточке" до плеча. Пиннеберг опять находит, что она чудо
как хороша, что она самая красивая девушка на свете, вообще единственная. Он
работает в Духерове, а она здесь, в Плаце, он видится с нею не больше двух
раз в месяц, и восхищение его не остывает, а аппетит только разгорается
сильнее.
Он слышит, как в соседней комнате врач время от времени задает
вполголоса вопросы, вот какой-то инструмент звякнул о край лоточка, звук
этот знаком ему по зубоврачебному кабинету, неприятный звук.
И вдруг он вздрагивает. Такого голоса у Овечки он еще не слышал - она
говорит очень громко, звонко, почти кричит "Нет, Нет, нет!" и еще раз
"Нет!". А потом совсем тихо: "О господи!"
Пиннеберг делает три шага к двери - что это? Что там происходит?
Говорят, эти врачи ужасные развратники... Но вот доктор Сезам опять
затворил, слов не разобрать, опять звякнул инструмент.
И затем долгая тишина.
Лето. В самом разгаре, середина июля, чудесный солнечный день. Небо
синее-синее, в окно лезут ветки, их колышет морской ветер. Пиннебергу вдруг
вспоминается старая песенка, песенка поры его детства:

Ветер, ветер, ветерок,
Не сорви с сынка платок!
Сладко дремлет мой сынок,
Будь же ласков, ветерок!

Те, что в приемной, разговаривают. И для них время тянется слишком
долго. Эх, ваши бы мне заботы. Ваши бы заботы...
Доктор и Эмма возвращаются. Пиннеберг бросает робкий. взгляд на Овечку,
у нее такие большие глаза, словно от испуга.
И какая она бледная! Но вот она уже улыбается ему, сперва чуть-чуть, а
затем все лицо расплывается в улыбке и расцветает... Доктор стоит в углу,
моет руки. Искоса посматривает на Пиннеберга. Затем быстро говорит:
- С мерами предосторожности, господин Пиннеберг, вы несколько опоздали.
Никакие средства тут не помогут. Я полагаю, что уже второй месяц.
У Пиннеберга перехватывает дыхание. Такой удар!
- Не может быть, доктор! Мы были так осторожны,- лепечет он.- Не может
быть. Скажи сама, Овечка...
- Милый,- говорит она.- Милый...
- И все же это так, - прерывает ее врач.- Ошибки быть не может. И
поверьте мне, господин Пиннеберг, ребенок приносит радость в каждую семью.
- Господин доктор, - говорит Пиннеберг, и губы у него дрожат, - доктор,
я получаю сто восемьдесят марок в месяц! Господин доктор, пожалуйста!
У доктора Сезама такой усталый вид. Все, что сейчас последует, он
наизусть знает, он это по тридцать раз на день слышит.
- Нет,- говорит он.- Нет. И не просите. Даже речи быть не может. Вы оба
здоровы. И получаете вы не так уж мало. Не - так уж - мало.
- Господин доктор,- волнуясь, опять начинает Пиннеберг. За его спиной
стоит Овечка, она гладит его по голове.