"Ханс Фаллада. Волк среди волков [H]" - читать интересную книгу автора

точно такая же улица, полная той же ненависти и той же подлости. Но и там
опять будет точка, к которой нужно идти прямо вперед, точка, которой вовсе
и нет, пустая иллюзия...
Или эта точка лежит вовсе не снаружи, не вне его, а в нем самом, в
собственной его груди - скажем, даже в его собственном сердце? Не потому
ли шел он вперед, что человек должен идти, не прислушиваясь к ненависти и
подлости, - хотя бы из тысячи окон глядели на него десять тысяч злобных
глаз, хотя бы остался он совсем один, ибо где же товарищи? Или он шел
вперед потому, что только так приближаешься к самому себе, становишься
тем, чем ты должен быть на этой земле, то есть не тем, чем хотят тебя
видеть другие, а самим собой?.. Самим собой!
И вдруг показалось ротмистру фон Праквицу, здесь на Лангештрассе у
Силезского вокзала в Берлине, в окаянном городе, ротмистру и арендатору
поместья, здесь, перед десятками кричащих вывесок кафе, указывающих не на
что иное, как на бордели, - вдруг показалось ротмистру фон Праквицу и
арендатору поместья и просто человеку, Иоахиму фон Праквиц-Нейлоэ, который
вот приехал сюда, приехал против воли, только чтоб нанять шестьдесят
человек для уборки урожая, - вдруг показалось ему, что его шаганью в самом
деле приходит конец. Что и в самом деле скоро будет незачем выставлять
вперед подбородок, он опустит взгляд, даст покой ногам и скажет, как
господь бог: "Смотри ты, все куда как хорошо!"
И впрямь, в полях созрела отличная, почти небывалая жатва, жатва,
которая пришлась бы очень кстати этим голодным горожанам, а он вынужден
все это бросить, передоверить молодому жуликоватому управляющему и ехать в
город и умолять, чтоб ему дали людей. Удивительно и совершенно непонятно:
чем больше растет нужда в городе, чем здесь туже с хлебом, тогда как в
деревне все-таки можно легко прокормиться, - тем упорнее стремятся люди в
город! Право, совсем как с ночными бабочками: их манит смертоносный огонь!
Ротмистр рассмеялся. Да, в самом деле, похоже, что совсем неподалеку
ему кивает божественный покой шестого дня творения! Некая фата-моргана,
видение оазиса, когда жажда стала нестерпимой!
Женщина, которой он, не думая, рассмеялся в лицо, выливает ему вслед
целое ведро, целую бочку - какое там! - целую помойную яму непристойной
ругани. Но ротмистр входит в дверь, над которой висит замызганная и
перекосившаяся вывеска: "Берлинская контора по найму жнецов".


2. В ОЖИДАНИИ ЗАВТРАКА

Пламя вспыхнуло и опало, огонь, только что горевший, потух -
благословен очаг, долго сохраняющий жар! Искры пробегают по золе, пламя
сникло, жар померк, но еще не угасло тепло.
Вольфганг Пагель сидит у стола в своем сильно потертом защитного цвета
кителе. Руки он положил на голую клеенку. Вот он кивает на дверь. Один его
глаз прищурен, губы шепчут:
- Мадам Горшок уже пронюхала.
- Что? - спрашивает Петра и добавляет: - Не называй госпожу Туман
"мадам Горшок". Она нас выгонит.
- Непременно выгонит, - говорит он. - Сегодня нас оставили без
завтрака. Она пронюхала.