"Владимир Фалеев. Женщина в зеленом дождевике (Сб. "Звездная гавань")" - читать интересную книгу автора

- Абба, вабба, гэдежабба, зивень, кивень, лэмэна...
"Обыкновенный набор звуков", - отметил я про себя. Но вслух похвалил
"язык".
- Как же этими словами разговаривать?
- Когда шли по берегу Байкала, то играли в слова на все буквы алфавита,
- пояснял Вася несколько смущенно. - Мы же одну ночь спали под сосной. Сна
не было, вспоминали разные истории. "Абба" - значит "молчать", "вабба" -
"опасно", "гэдежабба" - "есть хочу"...
- Сколько у вас таких слов?
- Я уже забыл. Мы придумывали еще на пароходе, когда у кочегара в
угольной яме прятались.
Не одеваясь, в одной рубашонке, Вася повел меня через ограду и огород к
дому, который возвышался недалеко, рядом с усадьбой Лемешевых.
Дом Култуковых покрыт железом; добротный дом, индивидуального застроя;
двор с сараем, рядом садик. В ограде дорожка, выложенная кирпичом. В доме
меня встретили нарядная, в аккуратном клетчатом платьице Ленка и ее мать,
полная, рыхловатая женщина с круглым одутловатым лицом. Из прихожей Анна
Ивановна пригласила меня в светлую, застланную полосатыми половиками
горницу с сервантом из красного дерева, за стеклом которого поблескивали
фарфоровыми боками чайные и кофейные чашечки. Я не сразу отважился шагнуть
за порог тяжелыми, с налипшим на каблуки грязным уличным снегом сапогами.
Анна Ивановна придвинула венский, с гнутой спинкой стул к застланному
белой накрахмаленной скатертью столу, на котором лежали стопка учебников и
тетрадки, стояла чернильница-непроливашка. Похвалив уютное жилище, я
заговорил о Лене.
- Вот из колонии домой прибегла, - вздохнула не то горестно, не то
счастливо Анна Ивановна, тоже села напротив меня на стул, подслеповато
моргая и разглаживая грубыми пальцами складки широкой юбки.
- Я люблю маму и папу, - кокетливо выбежала на середину горницы Ленка,
подперла кулачком перехваченную пояском талию, крутнулась на одной ноге,
потом подскочила к матери и поцеловала ее в пухлую щеку... - Буду жить
дома...
- Шалишь на уроках, - виновато как-то журила ее мать. - Учителев
дразнишь, мучаешь. Разве ж это девочке можно...
- Я только Ирине Федоровне дерзю! - вспылила Ленка.
- Никому нельзя! - пресекла ее мать.
- Чем же Ирина Федоровна тебе не нравится? - осторожно вмешался я в
разговор.
- Я всякий язык понимаю, а она ругается, - самоуверенно вскинула
головку Ленка.
- Если ты немецкий не изучала, то и не могла бы разговаривать, -
заметил я.
- Фи! Я бурятские слова знаю, по английскому языку у меня пятерки! -
нервно хвалилась она.
- Почему же русский язык не знаешь?
- Я не знаю?! - вытаращила на меня карие большие глазенки, состроила
рожицу, скалила передние зубки, растопырила пальцы, будто приготовилась
кошкой броситься на меня и царапаться, - Ирина Федоровна злая-презлая...
- А сама-то ты! - фальцетом закудахтала Анна Ивановна. - Погляди-ка на
себя в зеркало! Сладу с тобой нету...