"Юлий Файбышенко. Троянский конь" - читать интересную книгу автора

снова начинались сосны. Неровный эллипс поляны был весь изжелта-зеленый от
юной, еле пробившейся травы, и охряные стволы сосен, толпящихся вокруг,
особенно подчеркивали свежесть этой травяной поросли. Всей грудью втянув в
себя хмельной и сытный дух поляны, Репнев шагнул и тут же скакнул обратно.
Сапог почти на всю высоту голенища увяз. Так вот оно, болотце!
Он распрямился. Ноги у него дрожали. В глазах стоял туман от слез.
Выбрались! Он тут же с профессиональной аналитичностью отметил, что нервы
совсем расшатались, что он легко выходит из себя, и это тревожный признак.
Гать была замаскирована, но на сосне, откуда она начиналась, должна была
быть зарубка. Однако и зарубки не понадобилось. Старые жерди лежали
совершенно открыто, лишь чуть притопленные в ядовито-зеленом мху.
Он пробрался через кустарник. Еще безлиственный, почкастый орешник
стегал по лицу. Так! Вот они, землянки. На крохотной поляне торчали три
холмика с трубами. Все точно. Но где часовой? Что они, обалдели тут, в
чащобе? Немцы и сюда доберутся в два счета. У них эти шварцвальдские егеря
способны на любые хитрости. Он оглянулся. Позади покачивались сосны. Никого.
Медленно, стараясь идти как можно увереннее, чтобы сам вид его производил
впечатление спокойствия, он зашагал к землянкам. И тут же замер. В траве
сверкали гильзы. Он наклонился. Поднял. Гильзы были свежие. Не выветрился
даже запах пороха. Он бегом кинулся к землянкам. Скатился вниз по вырытым в
земле ступеням, рванул дверь. Внутри у печки валялись поленья и кора. Пусто.
Он выскочил из первой и помчался во вторую. Там была такая же нежиль,
пустота, валялись на земляном полу гильзы. На нарах одна из жердей была
черной от крови.
Теперь, уже медленнее, удерживая шаги, он подошел к третьей, спустился,
распахнул дверь и остановился на дороге. На жердях, раскинувшись, желтело
обнаженное тело. Он подошел. Это была женщина. Репнев, стиснув зубы, подавив
в себе все чувства, наклонился. Лицо ее уже почернело, шея была обмотана
черной косой, в которой копошились насекомые. В воздухе землянки сладковато
пахло тлением. "Дня три назад", - подумал он, осматривая тело. Ее
изнасиловали, зверски оборвав с нее одежду. Лоскутья юбки, клочья
гимнастерки - все это валялось вокруг, перемазанное кровью. Ее пытали. Все
тело было в синяках и ранах. На животе вырезали звезду. Репнев увидел бумагу
и поднял ее.
"Так будет с каждой красной сукой, - было враскорячку нацарапано
карандашом на листе ученической тетради. - Командир антипартизанского отряда
Мирошниченко".
Он вышел из землянки, вдохнул свежего воздуха, потом побрел за Коппом.
Женщину убили три дня назад. Но гильзы были свежие. Значит, скорее всего,
Мирошниченко ждал их. Кто его вывел на базу? И может быть, ждали не их? Не
все ли равно теперь кого. Он вспомнил искромсанное ножами тело женщины.
Редькин что-то говорил о ней? А, да. Что у Репнева будет там помощница -
Аня. Тон был какой-то особенный, а Юрка-чубатый подмигнул Борису при этих
словах. Может быть, Редькина что-то связывало с этой Аней? Теперь это было в
прошлом. Да и неизвестно, доберется ли сюда сам Редькин. Если собаки отстали
от них с Коппом, значит, напали на след кого-то другого... Он остановился. У
сосны, где он оставил Каппа, сидели трое в полушубках. Он всмотрелся. Ему
махнули рукой: один из троих был Редькин, второй Юрка-чубатый, третьего он
не знал.
- Что там? - спросил Редькин, поднимая на него свои дымные глаза.