"Юлий Файбышенко. Кшися" - читать интересную книгу автора

ее сторону летели реплики по-украински. Девушка, глядя себе под ноги, делала
вид, что не слышит их.
- Чи у москалив сало жирнище? - крикливо спрашивал чей-то голос в
кружке парней.
- Ни, - ответил другой со злым вызовом, - зато воны гроши мають, а колы
дивчинка до них з душею, вони платять добре!
Девушка отвернулась и побрела по аллее. От кружка парней отделился один
и шагнул за ней, но второй - коренастый и чем-то знакомый - успел схватить
его за плечо, и вся кучка яростно заспорила. Приглядевшись к тому, кто
удержал первого, я узнал Ивана.
Я хотел было сказать это маме, но в это время мимо нас прошел сияющий
военный, за ним с билетами в руках появился отец.
- Гюго от нас не ушел, - сказал он, подходя к матери, - у нас полчаса.
Пойдем пройдемся.
Девушка со своим спутником тоже двинулись по аллее, которая была лучше
других освещена. Матери не хотелось идти в глубокую черноту парка, лишь
кое-где простроченную зыбкими огнями.
- Постоим здесь, - сказала она.
- Па, - сказал я, - пойдем с тобой к фонтану, а мама нас тут подождет.
Отец взглянул на мать.
- Идите-идите, - сказала она. - Вечно вас в самую глушь несет.
Мы поняли это как разрешение и направились к аллее. Через минуту сзади
зашуршали торопливые шаги. Мы дружно обернулись: нас догоняла мама.
- И правда, интересно посмотреть, - сказала она, сдерживая дрожь в
голосе. - Ведь это графский парк, Алексей?
- Не то князя Вишневецкого, не то графа Потоцкого, - сказал отец. -
Пойдемте к фонтану. Когда-то, говорят, он был украшением этого места.
Становилось свежо. Ветер все упорнее и тяжелее кружил стволами сосен.
Кусты вокруг как-то зловеще перешептывались. Мы все непонятно почему
ускоряли и ускоряли шаги.
Скоро мы догнали, а потом и обогнали военного с его девушкой. Мне
показалось, что им не до нежностей. Девушка всхлипывала, а ее спутник,
полуобняв ее, говорил ей что-то убеждающе утешительное.
Отец взял меня за руку.
Неожиданно света немного прибавилось, и мы вышли на скрещение аллей.
Фонари роняли бледные глухие отсветы на черную крупную плиту,
поставленную на попа. Мы подошли. На черном цоколе проступала готическая
вязь надписи.
Около постамента понуро горбилась человеческая фигура. Краем глаза я
косил в ее сторону. Высокий сутулый старик в летнем пальто с наложенными
плечами почти на грудь уложил белую, отсверкивающую в фонарных лучах голову
с орлиным профилем.
- Кажется, только постамент, - сказал отец и попытался прочесть
надпись. - Нет, готический шрифт не разбираю.
- Интересно, кому это был памятник, - сказала мама, зябко поводя
плечами, - и кто его снес: снаряды или люди?
- Люди, пшепрашам пани, - сказал скрипучий голос. Мы оглянулись на
старика. Странно, по-индюшьи косясь в нашу сторону, он избочил голову и
заговорил:
- Снаряды пускают тоже люди, но памятник тот снесли власти. Теперешние