"Юлий Файбышенко. Кшися" - читать интересную книгу автора

мать - свое шуршащее необычайное, как ее молодость, крепдешиновое платье,
купленное еще до войны, я - свой проклятый костюм с короткими штанишками и
берет. Но сегодня даже этот наряд не портил мне настроения, потому что "мы
шли в кино все вместе, а это случалось так редко и так много значило для
меня.
Итак, мы выступили. Центр был полон людей. Польская шипящая, украинская
певучая и звонкая русская речь звучала вокруг. Франты в своих линялых
пиджаках в талию, дамы с немыслимыми шляпками всех времен и сезонов, женщины
из предместья в длинных широких юбках и платочках со своими широкоплечими
приземистыми мужьями, парни и девчонки - все это скопище наполняло площадь
перед кинотеатром. Конечно, достать билеты было невозможно. После того как
отец потолкался в неистовой воронке тел и воплей у входа в кассовый зал и
вылез оттуда взмокший, в помятом и измочаленном кителе, веселье наше пошло
на убыль. Мама уже начала было намекать на то, что настоящие мужчины во всех
обстоятельствах умеют доставить своим трудовым семьям небольшое
удовольствие, раз этого так ждут, а отец начал хмуриться, когда в моей
голове родилась идея.
- Ма, - сказал я, - раз Гюго твой любимый писатель, то айда в парк.
Там-то билеты точно есть.
- Это что за "айда"? - спросила мать. - Кто учил тебя говорить на таком
тарабарском наречии?
- А что, Лизок, - спросил отец, чуть усмехаясь, - Гюго все еще остается
в любимых писателях?
- Я не меняю своих вкусов с такой быстротой, как некоторые, - сказала
мама и вдруг решила: - В парк!
Минут через двадцать мы уже взбирались на травянистый холм, чуть
озаренный на вершине сумеречным светом фонарей. Отсюда, от исколупанных арок
с витой резьбой начинался парк.
Когда мы вышли из-под арки на пустынную аллею, еле освещенную рядом
далеко друг от друга отставленных фонарей, у мамы решимости поубавилось.
- Алексей, - сказала она, - что-то мне тут не нравится.
Мы шли среди густо сросшихся, угрюмо поблескивающих ранней позолотой
кустов, мимо глухо гудевших могучих сосен. В одном месте, прямо у конца
аллеи, начиналась оплывшая травянистая яма - незаваленный кусок траншеи, в
другом, под оплетшими его буками, которые он когда-то таранил, но не сумел
поломать, стоял искалеченный танк, а по сторонам вздымали обрубки рук и
торсов безмолвные статуи и целые скульптурные группы, по которым буйно вился
вьюнок и дикий виноград. Впереди нас кто-то шел, и отец, не слушая негромких
увещеваний мамы, повел нас быстрее. Скоро мы заметили пару: военного и
девушку, а впереди - освещенные двери кинотеатра. Около входа стояло
несколько людских кучек, и мама снова ожила.
- Видишь, люди все-таки пришли. Гюго оказался сильнее страха!
Отец подвел нас к дверям и пошел брать билеты. Мы с матерью ждали его,
разглядывая парковое общество, В большинстве своем это, видно, были те, кто
жил неподалеку. Пожилые пары, молодые парни в шляпах и поношенных костюмах,
у некоторых на сапоги спускались широкие шаровары, память о
предках-запорожцах. Женщин было мало, и девушка с косынкой, раскинутой по
плечам, была подставлена всем взглядам. Она стояла неподалеку от нас и
теребила в руке розу. Ее спутник, молоденький военный, ушел за билетами. Из
кучки молодых парней подозрительного вида, стоявших возле куста жимолости, в