"Авраам Иехошуа. Любовник" - читать интересную книгу автора

читать газету и смотреть телевизор, но потом встал и пошел спать. Странный
он человек. Надо будет как-нибудь поразмышлять о нем. Кто он на самом деле?
Неужели всего-навсего хозяин гаража, о котором больше и сказать-то нечего,
кроме того, что он все время молчит и ложится спать в полдесятого?
Мама еще не пришла...
Я выключила телевизор и пошла под душ. Стою голая под струей и чувствую
себя так, как будто накурилась наркотиков, время делается каким-то сладким,
бесформенным, замирает, и я могу стоять так часами. Однажды папа взломал
дверь, потому что мама забеспокоилась, не потеряла ли я там сознание или
что-то в этом роде. Я балдела так, наверно, целый час и не слышала, как они
зовут меня. Постепенно вода становится холодной. Я опорожнила весь бак. Еще
попадет мне от мамы. Я вытираюсь, надеваю пижаму, гашу в доме свет, захожу в
их спальню, выключаю папину ночную лампу, вытаскиваю из-под него газету. Из
коридора пробивается свет, и я вижу, как в его большой лохматой бороде
поблескивают седые нити. Всякий раз, как я смотрю на него спящего, меня
охватывает жалость к нему, а это неестественно, когда дети испытывают к
своим родителям жалость. Я вхожу в свою комнату, заглядываю снова в тетрадь
по математике, может быть, вдохновение снизойдет на меня с небес, но небо
черно, нет ни звездочки, и капает дождь. С тех пор как убили нашего прежнего
учителя в последнюю войну и из политехникума прислали взамен этого младенца,
математика для меня - темный лес. Этот предмет мне не по зубам, я не понимаю
даже вопросов, не говоря уже об ответах.
Я опускаю жалюзи и включаю транзистор, по которому передают сейчас
песни этого нытика Саруси, медленно собираю портфель, а к тетради по
математике не прикасаюсь. Опять скажу, что забыла, уже в четвертый раз за
этот месяц. В следующий раз придется найти другую уловку. Пока он молчит,
сосунок несчастный. Краснеет, будто это он соврал, а не я. Пока он еще
робеет. Еще не освоился, но скоро придет в себя, уже появляются тревожные
признаки.
А мамы все нет. Затянулся у них педсовет. Наверняка что-нибудь
придумывают на нашу голову.
Тихо. Дом будто вымер. Вдруг телефонный звонок. Я спешу подойти, но
папа отвечает еще до того, как я успеваю добежать до телефона. С тех пор как
"этот" исчез, мне никогда не удается взять трубку первой: мама или папа
срываются сразу - один аппарат стоит постоянно около их кровати.
Я беру трубку второго аппарата, стоящего в рабочей комнате, и слышу,
как папа заговаривает с Тали, а она ужасно смущается, услышав его сонный
голос. Я немедленно вклиниваюсь в беседу. Что случилось? Оказывается, она
забыла, на какую тему будет контрольная по истории. В сущности, они с Оснат
и приходили-то ко мне, чтобы подготовиться к контрольной по истории. И как
это мы забыли самое главное? И я тоже. Только я совсем не боюсь истории,
это, может быть, единственный предмет, в котором я чувствую себя как рыба в
воде. От мамы я унаследовала способность запоминать всякие мелкие и ненужные
подробности. Я диктую Тали номера страниц, а она недовольно ворчит, как
будто это я учительница истории: "Так много? Что это вдруг? Не может быть".
Потом успокаивается. Начинает шептать мне что-то об Оснат. Вдруг в
трубке слышится странный шум, словно тяжелое дыхание. Это папа заснул с
трубкой в руках. Тали визжит от восторга, вот истеричка ненормальная.
Я бросаю трубку, бегу к папе, поднимаю трубку с подушки и кладу на
место. Если бы у меня была хоть малая толика его способности засыпать!