"Авраам Иехошуа. Любовник" - читать интересную книгу автора

Он виновато улыбается мне, как бы извиняясь. От страха у него всегда
разыгрывается аппетит, признается он, вычерпывая ложкой остатки супа. С
детства.
Выясняется, что он намерен провести ночь здесь, если мы не возражаем.
Готов спать на диване или даже на полу, где мы скажем. В доме у бабушки нет
убежища, а дом стоит прямо напротив порта - прекрасная цель для первой же
бомбежки. В первую мировую войну начали с портов...
Он обращается к Асе, как бы прося ее разрешения, но она не отвечает и
со страхом смотрит на меня.
Было в нем что-то, вызывавшее насмешку и в то же время участие. Что-то
от покинутого ребенка. "Он еще проведет с нами всю войну, - подумал я без
всякой злости, почти с умилением, - теперь все возможно".
Время приближается к полуночи. Звонит старый бухгалтер гаража, Эрлих.
Возбужденно сообщает, что его призвали в армию. Начинает объяснять мне, где
лежат счета, каково положение в банке, кто нам должен, что делать с
зарплатой, как будто расстается перед мировой войной. Педантичный и скучный
"еке",[3] хотя и не совсем лишен юмора. "Ничего, все будет в порядке!" -
пытаюсь я успокоить его, но куда там. В денежных делах он на меня не
полагается. Под конец заявляет, что утром сам подскочит в гараж. Выяснилось,
что служить он будет около нефтеочистительного завода.
- Похоже, мобилизуют весь народ... - объявил я сидящим в темноте, - что
же будет с тобой?
Я обратился к нему просто так, ничего не имея в виду. Но он впал в
замешательство, он не знает, он, конечно, не приписан ни к какой части. В
аэропорту, правда, ему вручили анкету, наказали принести ее на призывной
пункт в течение двух недель, но ведь он не собирался задерживаться тут на
две недели, он не знал тогда, что бабушка не умерла, а лежит в коме. Он
надеется, что у него не будет проблем с выездом...
- Будут, - внезапно вмешивается Дафи, которая странным образом не
проронила ни слова с тех самых пор, как он вошел в дом, - почему бы не быть?
Тебя сочтут дезертиром...
Он рассмеялся, в темноте я не видел его лица, а он все смеялся и
смеялся, пока не заметил, что мы молчим, и тогда тоже умолк, встал, зажег
сигарету и начал ходить взад и вперед по комнате.
- Подожди еще несколько дней, - сказала Ася, - может быть, все
кончится.
А я молчу, что-то в ее тоне отталкивает меня.
Передают ночные последние известия. Ничего нового. Повторяют то, что
уже передавали. Без десяти час начинается музыка, транслируют марши. "Пошли
спать", - говорю я. Какое там, сумасшедшая ночь, до сна ли? Дафи идет к себе
в комнату и запирается. Ася завешивает окна рабочей комнаты, зажигает свет,
стелет постель. Я беру транзистор, раздеваюсь и залезаю с ним в кровать.
Окно отворено, дверь на балкон открыта. Ночь наполнена голосами радио,
которые вырываются из всех затемненных домов. Ася задерживается. Я встаю,
выхожу в коридор и вижу, как он стоит полуголый на пороге рабочей комнаты, а
она что-то горячо говорит ему шепотом, замечает меня и сейчас же замолкает.
Через несколько минут она входит в комнату, быстро раздевается, ложится
рядом.
- Что-то будет? - не выдерживаю я, думая о войне.
- Пусть он пока останется здесь... если ты не возражаешь.