"Авраам Иехошуа. Нескончаемое безмолвие поэта (Рассказ)" - читать интересную книгу автора

го не думал. Снова безмолвие. Он сидит в углу комнаты мрачной и пе-
чальной тенью. Его очки сверкают в сумерках. Дождь на улице становится
все сильнее, со старого дерева во дворе стекают струи, точно оно рыда-
ет. Его грусть вдруг передалась мне и пронзила меня до боли. Меня ох-
ватила жалость. Я приподнимаюсь, усаживаюсь в кровати, открываю глаза
и шепотом рассказываю ему, что на самом-то деле я занимался другим.
Писал стихи. Вот, папа был поэтом. А в классе проходили поэтов. Я, ох-
ваченный лихорадкой, слезаю с кровати, босиком пересекаю темную комна-
ту, зажигаю маленькую лампу, подхожу к книжному шкафу и одну за другой
достаю свои книги.
Он молча наблюдает за мной, его очки слегка съехали на нос, руки
бессильно свисают с подлокотников кресла. Я хватаю его за руку, подни-
маю и ставлю перед собой. Худыми пальцами я раскрываю свои книги в
твердых переплетах. Маленькие страницы, к которым никто никогда не
прикасался, перелистываются с легким скрипом. Черные строки, вдавлен-
ные в эти белые страницы, мелькают перед глазами. Слова: "осень",
"дождь", "циклон".
Он безразличен, стоит, не шелохнувшись, смотрит в пол. Законченный
идиот.
Я выгнал его из комнаты. Сгреб свои книжки и потащил их с собой в
кровать. До рассвета в моей комнате не гас свет. Всю ночь я брел вслед
за сладостной болью, со всей страстью излитой в старых стихах. Слова:
"хлеб", "кашель", "стыд". Наутро лихорадка поутихла, и я отправил его
в школу. Свои книжки я снова засунул на полку, среди прочих книг. Я
был уверен, что он ничего не понял. Но через несколько дней, когда я
обнаружил, что все мои томики аккуратно расставлены по порядку, мне
стало ясно, что он кое-что понял. Но это пока было малозаметно.
Он учился в выпускном классе, но на его распорядке дня это никак не
отражалось. Он посвящал школьным урокам от силы полчаса, что-то там
записывал, что-то там считал, захлопывал тетради, застегивал портфель
и переходил к домашним делам. В классе он, как и прежде, сидел на пос-
ледней парте, в дальнем углу; стал пропускать уроки. Его все чаще звал
к себе заведующий хозяйством. То затащить на чердак отопительные при-
боры, то чинить в подвале сломанные стулья.
Когда же ему доводилось присутствовать на уроках, он сидел как
обычно: недвижимый, уставившись на учителя. Последние дни учебы, ат-
мосфера легкомыслия... За две-три недели до окончания занятий в их
классе проходили мое стихотворение. В конце учебника были собраны раз-
ные стихотворения, этакая хрестоматия для внеклассного чтения. Среди
прочих там было и мое стихотворение, написанное несколько десятилетий
тому назад. Я вовсе не предназначал его подросткам, но меня неправиль-
но поняли.
Учительница прочитала стихотворение перед классом. Разъяснила непо-
нятные слова. Потом его прочитал один из учеников, этим дело и кончи-
лось. Возможно, мой сын и не обратил бы на все это внимание, если бы
учительница не указала на него, не сказала бы:
- Это ведь его отец...
Известие не повысило акций моего сына и не сделало более значитель-
ным само стихотворение. Как бы то ни было, в школьной суете все момен-
тально позабыли и стихотворение и, конечно, его автора.