"Шарль Эксбрайя. Ночь святого распятия" - читать интересную книгу автора

две деьочки. Ни одна из них не улыбалась, и было видно, что обе совершенно
поглощены танцем и вовсе не воспринимают его как игру. Матери оживленно
болтали, наблюдая за их движениями. Словно внимая только им одним слышной
музыке, крохи то приближались, то отступали, то слегка касались друг друга,
не забывая о знаменитых сапатеадос <Притоптывание каблуком. - Примеч. авт.>
андалусских танцовщиц. О моя прекрасная Испания, суровая и строгая даже в
наслаждениях!
Я должен был узнать Мануэля Эскуариса по описанию, ибо Клиф Андерсон
не смог показать мне его фотографию, как, впрочем, и Лажолета - последний
никогда официально не сталкивался с полицией, поэтому в наших архивах не
хранилось ни единого изображения канадца, а на то, чтобы газеты никогда не
публиковали его снимков, тот явно не пожалел денег. Однако шеф дал мне
настолько подробное описание, что я не сомневался: доведись мне увидеть
бандита - я его сразу узнаю. С Эскуарисом дело обстояло еще проще. Они с
Андерсоном условились, что на Мануэле будет жемчужно-серая шляпа с черной
лентой, из-под которой должен торчать уголок билета лотереи для слепых.
Второй опознавательный знак - красный галстук с двойной серой полоской.
Наконец, Эскуарис обещал сидеть на одной из последних скамеек у выхода на
авенида де Америка, читая иллюстрированный журнал. Но сколь бы внимательно
я ни разглядывал мужчин, устроившихся на лавочках у выхода к авенида де
Америка, ни один из них никак не мог быть Мануэлем Эскуарисом. Опаздывает
он или устал меня ждать? Я предпочел бы первый вариант, ибо в нашем деле
нетерпение - недостаток, который очень быстро теряешь к чаще всего - вместе
с жизнью. Делая вид, будто любуюсь чудесными видами, я еще раз обошел парк.
Черт возьми, я же отлично помню, где мы должны встретиться, так почему
моего связного нет на месте?
Я уже почти подошел к площадке, где видел двух танцующих девочек, как
вдруг послышался вопль ужаса. Сначала я замер, но тут же бросился на звук,
доносившийся, похоже, со стороны той самой площадки. Кое-кто из гуляющих
уже опередил меня, и вокруг одного из кустов стояло плотное кольцо зевак.
Мамаши юных танцовщиц пытались успокоить девочек, бившихся в настоящей
истерике. В это время подбежал полицейский и, отстранив любопытных,
пробрался в центр круга. Я скользнул следом посмотреть, чем вызван такой
переполох. Из-под ветвей виднелось плохо спрятанное тело мужчины.
Полицейский за щиколотки вытащил его на свет. Выяснилось, что труп
обнаружили игравшие в прятки девочки. Покойник, мужчина лет сорока, был
прекрасно одет, но рубашку и верхнюю часть пиджака заливала кровь -
вероятно, несчастному перервали горло. В нескольких шагах от куста валялась
шляпа. Кто-то из зевак поднял ее и отдал полицейскому. Я заметил, что
из-под черной ленты торчит уголок лотерейного билета, и тихонько отошел в
сторону.
Теперь я никогда не узнаю, что собирался рассказать мне покойный
Мануэль Эскуарис. Миссия моя началась - хуже некуда.
Те, кто ходят в кино на фильмы про гангстеров, воображают будто мы,
агенты ФБР, - этакий батальон "суперменов", не ведающих страха, презирающих
страдания и наделенных необыкновенной проницательностью. Это не совсем так.
Да, конечно, стреляю я быстро и точно, и а схватке один на один у меня
всегда есть шанс победить. Но только я предпочитаю как можно реже пускать в
ход кулаки, а уж тем более огнестрельное оружие. Мы, агенты ФБР, скорее,
люди спокойные и серьезные, и надо потратить немало усилий, чтобы вывести