"Иван Иванович Евсеенко. Седьмая картина " - читать интересную книгу автора

Василию Николаевичу:
- Кое-какие формальности.
- Какие? - совсем пришел в негодование Василий Николаевич, и прежде с
трудом переносивший всякого рода формальности, поскольку мало чего в них
понимал и вечно путался.
- Договор, - попробовал, располагающе улыбаясь, успокоить его Вениамин
Карлович. - Мы с вами люди ответственные, деловые, и наши отношения должны
быть узаконены.
- Ну что ж, - немного смягчился Василий Николаевич, - если надо, я
готов.
- Вот и прекрасно, - похвалил его Вениамин Карлович и указал холеным,
ухоженным пальцем, на котором сверкал изысканный перстень, на бумаги: -
Здесь вот полная сумма, а здесь та, которую мы вам выдадим сейчас.
- Но это же... - искренне изумился при виде указанных сумм Василий
Николаевич. - Это же непомерно много. Я так не могу...
Вениамин Карлович ни единым словом не прервал его негодующей,
возмущенной тирады, сидел за столом молча, с отсутствующим, скорбным видом,
но когда Василий Николаевич наконец выговорился, он сокрушенно покачал
головой и вздохнул:
- Ах, Василий Николаевич, Василий Николаевич! Вот так мы в России
всегда! Не умеем ценить своих талантов...
Василию Николаевичу стало вдруг от этих его в общем-то справедливых
слов неловко и совестно, и не столько за самого себя, сколько за всех
русских художников, за всех русских людей, которые издавна ценить себя не
умели, да, кажется, не научились и сейчас. Он вспомнил Василия Ивановича
Сурикова, который, если быть до конца честным, тоже продавал свои картины за
бесценок, за гроши и копейки, позволяя потом на них наживаться всякого рода
посредникам, выдающим себя за меценатов. Ему стало совестно и за Сурикова.
- Ну, если для вас эта сумма не в тягость, - проговорил он,
восстанавливая свое достоинство, - то я возражать не буду. Талант
действительно надо ценить.
- Так бы с самого начала! - уже совсем по-дружески, по-свойски
улыбнулся Вениамин Карлович и передал Василию Николаевичу золоченую свою
ручку. - Подпишитесь.
Василий Николаевич, ничего в договоре больше не читая (он и раньше
ничего в них не читал), черканул во всех трех экземплярах что-то среднее
между подписью и криптограммой, которую всегда ставил на полотнах, и вернул
бумаги гостю. Тот глянул на подпись Василия Николаевича с нескрываемым
восхищением, как будто перед ним была не закорючка, отдаленно напоминающая
фамилию Василия Николаевича, а подлинный шедевр, законченное, готовое к
выставке полотно. Но оказалось, что Вениамин Карлович подумал сейчас совсем
не об этом.
Протягивая назад Василию Николаевичу один экземпляр договора, он как бы
вскользь, как бы невзначай обронил:
- Я тоже в молодости хотел быть художником...
Случайное это, ни к чему, в общем-то, не обязывающее замечание
неожиданно обидело и почти оскорбило Василия Николаевича. Знал он подобных
меценатов и поклонников, которые, пользуясь своим общественным положением
или богатством, позволяют вести себя с художниками так вот запанибратски,
ставить себя на одну с ними доску, высокомерно намекать - дескать, если бы