"Иван Иванович Евсеенко. Седьмая картина " - читать интересную книгу автора

теперь самый ничтожный уличный обыватель поверил им и утвердился во мнении,
что все истинно так - Суржиков окончательно опустился, пал и продает
последние свои эскизы.
Был у Василия Николаевича и еще один, такой естественный в нынешних
условиях выход (многие художники именно так и поступали): сдать кому-либо за
хорошую плату квартиру, а самому переселиться в мастерскую и там потихоньку
пережить тяжелые времена. Но и этого он тоже позволить себе не мог. Ведь
опять пошли бы досужие, обидные для Василия Николаевича разговоры, насмешки,
гордость его была бы уязвлена, а художник, потерявший гордость и чувство
уважения к самому себе, не смеет рассчитывать на сколько-нибудь значительный
успех в творчестве. Василий Николаевич терпел, дожидаясь, что вот-вот
поступит ему серьезный, по его таланту и силе заказ и он сумеет одним разом
поправить все свои дела: не все же и не везде его забыли...
Временами этот заказ и этот заказчик Василию Николаевичу даже снились.
Вдруг дверь в его запущенную квартиру или в мастерскую открывалась, и на
пороге появлялся богатый, знающий цену живописи Василия Николаевича заказчик
и предлагал очень выгодную и, главное, творчески увлекательную работу.
Василий Николаевич после таких снов просыпался весь взбудораженный,
лихорадочно бросался к мольберту, как будто там уже стоял натянутый холст с
эскизным наброском новой этой, хорошо оплаченной работы. Но на мольберте,
разумеется, ничего не было; он стоял в углу мастерской запыленный,
рассохшийся и напоминал Василию Николаевичу сломанную, давно не работающую
гильотину.
И все-таки Василий Николаевич не терял надежды, был терпелив и
последователен в своих ожиданиях, чутко прислушивался к каждому шагу на
лестничной площадке, стремительно брал при каждом телефонном звонке трубку,
не без основания полагая, что заказчик вначале, скорее всего, позвонит
именно по телефону.
Так прошло несколько месяцев, лихорадочно-возбужденных, но для Василия
Николаевича в общем-то счастливых, как бывают счастливыми для любого
человека последние дни и недели перед каким-либо особо важным в его жизни
событием. И он своего дождался.
Однажды в самый канун зимы на пороге мастерской Василия Николаевича, не
обременяя ни себя, ни его никакими предварительными телефонными разговорами,
предстал высокий средних лет человек в черном длиннополом, по последней
моде, пальто и в черной, тоже безукоризненно модной шляпе. В руках вошедший
держал дорогую наборную трость с тяжелым набалдашником из слоновой кости. Он
был почти точно таким, каким представлялся Василию Николаевичу во сне,
сдержанным и почтительно вежливым. Поставив трость в угол (Василию
Николаевичу почудилось, что эту трость он тоже видел во сне), незнакомец с
поклоном и доброжелательной улыбкой протянул ему руку и назвался:
- Вениамин Карлович Нумизматтер, коллекционер и собиратель живописи.
- Очень приятно, - предательски дрогнувшим голосом представился в свою
очередь Василий Николаевич. - Суржиков, живописец.
Гость опять улыбнулся, давая тем самым понять Василию Николаевичу, что
тот мог бы и не представляться - Вениамин Карлович прекрасно знает, кто он и
что он.
Чего уж тут скрывать, Василий Николаевич был тронут и польщен подобным
вниманием Вениамина Карловича. Он предложил ему раздеться и пригласил в
глубь мастерской к двум кожаным, старинной работы креслам, предчувствуя, что