"Иван Иванович Евсеенко. Седьмая картина " - читать интересную книгу авторабыло столько изящной отточености, что Василий Николаевич невольно
залюбовался им и удивился, откуда в России могут быть такие молодые люди. - Пересчитайте! - попросил Василия Николаевича Вениамин Карлович. Ну уж до этого Василий Николаевич опуститься не мог. Это было бы совсем уж унизительным и позорным - уподобиться сейчас какому-либо заштатному бухгалтеру, который подозревает в обмане, а то и в воровстве, каждого своего клиента и прилюдно пересчитывает несчастные эти рубли и копейки. - Я вам верю, - с улыбкой, но и с уважением к самому себе отверг просьбу Вениамина Карловича Василий Николаевич. - Мы вам тоже, - кажется, остался тот очень доволен его поведением. Сделка была закончена, завершена, и Вениамин Карлович, проявляя особую деликатность, не стал больше томить Василия Николаевича пустыми, необязательными разговорами (а ведь именно этого тот и опасался). Он поднялся из-за стола, протянул Василию Николаевичу красивую свою, украшенную дорогими перстнями руку и распрощался: - Работайте. Мы наведаемся через год. Василий Николаевич хотел было заверить Вениамина Карловича, что наведаться или хотя бы позвонить можно и пораньше, месяцев через пять-шесть, ведь он если вдохновится, то работает, считай, круглые сутки и за полгода картину напишет. Но потом Василий Николаевич все же сдержался, посчитав подобный порыв, похожий на хвастовство, излишним и опасным. После, легкомысленно оговоренные, эти шесть месяцев будут постоянно довлеть над ним, сковывая вдохновение и мешая работе. Василий Николаевич молча и сдержанно пожал Вениамину Карловичу руку, попутно с удивлением для себя заметив, что его собственная рука какая-то слишком уж корявая и мгновение застыдился ее, хотя, казалось бы, чего же тут стыдиться: у художника, у работника рука и должна быть именно такой - узловатой и по-крестьянски крепкой. Не перстнями же ее, в самом-то деле, украшать! Но настроение у Василия Николаевича едва было не испортилось (а оно всегда у него портилось и менялось под впечатлением какого-либо случайного минутного образа), едва не настигла его так надоевшая ему за последние годы депрессия, упадок сил и уныние. Его спасло лишь то, что гости уже ушли, что шаги их на лестнице быстро удалились, а потом и вовсе затихли; где-то на улице негромко хлопнула дверца машины, зашуршали по асфальту колеса, последние шумы растаяли за поворотом улицы, и в мастерской Василия Николаевича установилась так любимая им абсолютная тишина. Он оглянулся на стол, где лежали настоящие горы, пирамиды новеньких, ни разу еще не бывших в употреблении долларов, широко и свободно улыбнулся - и его вдруг охватила неуемная жажда деятельности, движения и поступков. Первым делом Василий Николаевич отправился домой и позвонил в квартиру соседа-обойщика. - Платон Платонович, - решил он с ходу осчастливить его. - Должок хочу вернуть. - Да что вы, что вы! - искренне застеснялся Платон Платонович, человек в общем-то покладистый, терпеливый. - Мне не к спеху. - Берите, пока есть, - совсем уж развеселился и рассмеялся Василий Николаевич. - Разбогатели? - в тон ему спросил-ответил Платон Платонович. - Немножко, - по-свойски, по-соседски подмигнул Василий Николаевич и, |
|
|