"Иван Иванович Евсеенко. Паломник " - читать интересную книгу автора

Марья Николаевна с ним вроде бы согласилась: свет действительно не без
добрых людей, если что приключится, так старика в беде не оставят, помогут,
примеров тому в жизни много. Но минуту спустя придумала новую причину, чтоб
удержать Николая Петровича возле дома, и теперь уже более основательную и
важную, от которой просто так не отговоришься:
- А весна наступает, а пахота?! Картошку надо сажать, грядки
обихаживать! На кого ты меня покидаешь?!
Тут уж правда была во всем на стороне Марьи Николаевны: они по весне и
вдвоем-то с пахотой, с садом-огородом с трудом управлялись, а теперь
предстояло ей все одной. Но и отступать Николаю Петровичу было никак нельзя,
некуда: наказ, повеление привидевшегося ему в ночи старика еще звучали в
ушах.
- Я насчет трактора договорюсь, - твердо пообещал он Марье
Николаевне. - А с остальным сама помаленьку сладишь. Да может, я и недолго
там буду.
В ответ Марья Николаевна ничего не сказала, лишь горестно по-старушечьи
вздохнула и ушла на кухню, как всегда и уходила, когда Николай Петрович,
обласканный и привеченный ею, наконец успокаивался и ложился подремать еще
час-другой до настоящей уже зари и рассвета.
Николай Петрович лег и нынче, надеясь, что сон тут же и прилетит к
нему, одолеет, а поутру, при свете дня они с Марьей Николаевной обдумают все
случившееся по-новому. Но сон никак не шел, да и боязно было Николаю
Петровичу, что не успеет он смежить веки, как горница опять озарится
волшебным светом и опять у двери встанет старик с посохом. И что же ответит
ему Николай Петрович?! Мол, так и так, он с дорогою душою рад бы исполнить
его наказ и повеление - пойти в Киев-град и помолиться там в Печерской лавре
за всех грешных и праведных, - но вот старуха, женщина больная и робеющая,
не отпускает, опасается и за него, и за себя.
Но так ответить Николай Петрович не мог, так в подобных случаях не
отвечают, грех бы это был великий и неискупимый. Марья Николаевна это должна
бы понимать, да и понимает, конечно, хотя по привычке и думает: вот настанет
утро, свет Божьего дня, старик и угомонится, забудет все свои видения,
первый раз, что ли, с ним подобные сны приключаются.
Николай Петрович не стал больше себя испытывать, томить напрасными,
по-ночному путаными мыслями. Он поднялся с кровати, подошел к образам и
несколько минут в молчании стоял перед ними, хотя в прежние дни в суете и
утренней спешке не всегда это делал, будучи по жизни своей человеком не
очень-то и богомольным. В душе, конечно, что-то теплилось, жило, он
постоянно это чувствовал, но не придавал особого значения, есть - и ладно,
лишний раз перед образами не задерживался, крестным знамением себя не
осенял.
А сегодня вот задержался, осенил и только после этого в новом каком-то,
непривычном для себя раздумий вышел во двор. Там уже нарождался день. На
горизонте за лугом и негустым березняком начинало восходить солнце. Сперва
озарилась на небе широкая огненная полоса, подержалась, борясь с темнотою,
минут десять-пятнадцать, а потом обернулась вдруг краешком солнца, еще
далекого, недосягаемого взором и тоже оранжево-огненного. Но вот оно прямо
на глазах Николая Петровича стало расти, выкатываться из тьмы, приближаться
и приближаться и наконец привычно зависло над березняком, по-апрельски
светлое и ласковое.