"Ганс Гейнц Эверс. Сердца королей" - читать интересную книгу автора

вижу картин.
- Вы еще увидите картины, господин Орлеанский, все до единой. Они стоят
там, за ширмой.
Герцог поднялся.
- Подождите еще немного, посидите. Я считаю необходимым предварительно
объяснить вам, почему мои картины представляют такую ценность для вашей
фамилиии.
Герцог снова молча уселся. Дролинг поставил свою маленькую ногу на
сиденье своего техногого табурета и обхватил колено руками. Он походил
теперь на отвратительную старую обезьяну.
- Поверьте мне, господин Орлеанский, что я обратился к вам вовсе не
случайно. Я долго обдумывал это и могу вас уверить, что мне в высшей степени
противно думать, что мои картины будут находиться в обладании такой гнусной
фамилии, как Валуа-Бурбоны-Орлеаны. Но, видите ли, даже самый ярый любитель
не заплатил бы мне за мои картины той суммы, которую заплатят Орлеаны, и это
говорит само за себя. Другой кто-либо предложил бы мне известную цену, и я
был бы должен принять его предложение, если бы не хотел отказаться от
продажи. А вам я могу просто диктовать свои цены. К тому же династия королей
Франции некоторым образом имеет право на эти картины, так как они - правда,
в несколько необычной форме - содержат в себе то, что в течение столетий
было для вашего дома святым и остается таким и поныне.
- Я не совсем понимаю вас, - сказал герцог.
Мартин Дролинг покачивался на своем стульчике.
- О, вы сейчас поймете меня, господин Орлеанский, - усмехнулся он. -
Мои картины содержат сердца королей Франции.
Герцог внезапно пришел к твердому убеждению, что имеет дело с
душевнобольным. Если все это и не могло для него быть опасным (впрочем, в
Алжире он неоднократно доказал свою неустрашимость), то, по крайней мере
было бесцельно и бессмысленно. Невольно бросил он взгляд на дверь.
Старик поймал его взгляд и заметил:
- Вы мой пленник, господин Орлеанский, так же, как некогда ваш дедушка.
Я имел в виду, что вы можете улизнуть, и поэтому запер дверь. А ключ у меня
здесь - здесь, в моем кармане.
- Я не имею ни малейшего намерения бежать, - возразил герцог, которому
показалось весьма комическим величавое обращение маленького человечка. Он
был высокий, очень сильный мужчина и мог бы одним ударом повалить на пол
старика и отнять у него ключ. - Не можете ли вы наконец показать мне ваши
картины?
Дролинг соскочил со своего стула и заковылял к ширме.
- Да, да, я покажу, господин Орлеанский. Радуйтесь! - он вытащил
довольно большое полотно в подрамнике, поволок его за собой и подянл на
мольберт так, что картина была обращена к герцогу задней стороной. Он
заботливо смахнул с нее пыль тряпкой, затем встал сбоку около картины и
провозгласил крикливым тоном, словно хозяин ярмарочного балагана:
- Здесь вы видите сердце одного из блестящих представителей Французской
Королевской фамилии, одного из величайших властелинов, которых когда-либо
носила земля: сердце Людовика XI.
С этими словами он повернул мольберт так, что герцог мог видеть
картину. Она представляла могучее, лишенное листьев дерево, на ветвях
которого висели десятка два голых, полразложившихся мертвецов. В темной коре