"Ганс Гейнц Эверс. Сердца королей" - читать интересную книгу автора

дерева было вырезано сердце, носившее инициалы "L. XI".
Картина поразила герцога непосредственной жесткокой реальностью. От
нее, казалось, исходил отвратительный запах тления, и герцогу невольно
захотелось зажать нос. Он достаточно хорошо знал историю Франции, и в
особенности историю Королевского Дома, чтобы тотчас понять содержание
картины. Она представляла знаменитый "сад" его предка, благочестивого
Людовика XI, большого любителя казней. То обстоятельство, что художник
предложил картину для покупки не кому-нибудь, а именно ему, герцогу, который
прославился гуманностью во время своей африканской службы и низвел до
ничтожной цифры излюбленное там вешание, - это обстоятельство показалось ему
по меньшей мере весьма безвкусным. Равным образом нашел он достаточно
поверхностной и самую символику этой картины, так претенциозно названной
художником "Сердце Людовика XI". И только убеждение в ненормальности старика
заставляло его и теперь оставаться учтивым.
- Я должен вам сознаться, господин Дролинг, - промолвил он, - что, хотя
художественные достоинства вашей картины кажутся мне выдающимися, лично
моему вкусу этот исторический мотив говорит слишком мало. Культ предков в
нашем доме вовсе не идет так далеко, чтобы мы восхищались всеми жестокостями
наших наполовину варварских предшественников. Я должен сказать, что я находу
это немного╣
Герцог остановился, подыскивая, по возможности, более мягкое выражение.
Но художник подскочил к нему и, потирая с довольным видом руки и наступая на
него, приставал:
- Ну! Ну как, именно╣
- Безвкусным! - произнес герцог.
- Браво! - осклабился старик. - Браво! Прекрасно! Я и сам того же
мнения. Но ваш упрек не задевает меня. Ничем и ничуть не задевает. Он
задевает опять-таки Королевский Дом. Обратите внимание: все глупое и нелепое
исходит из вашего дома. Слышите, милостивый государь: эта идея принадлежит
вовсе не мне, а вашему деду.
- Кому?
- Отцу вашего отца, который ныне король Франции, моему доброму другу
Филиппу Эгалите. Когда мы с ним возвращались с казни вашего дяди, Людовика
Шестнадцатого, он внушил мне эту мысль. Вообще, идея эта в художественном
отношении плоха. Она слишком откровенна, слишком грубо трактована и
неуклюжа. И я нисколько не удивляюсь, что вы заметили это. Корова и та
догадается, что перед нею отвратительное сердце Людовика XI. Оно было самое
большое из всех и при этом имело ужасный запах. У меня всегда болела голова,
когда я употреблял его для нюханья. Кстати, не хотите ли понюхать табачку?
Он вытащил широкую золотую табакерку и предложил гостю. Герцог, который
в самом деле очень любил нюхать табак, взял немного и запихнул в нос.
- Недурная смесь, - сказал старик, - принц Гастон Орлеанский, Анна
Австрийская и Карл V. Ну-с, как вам нравится? А ведь это превесело -
забивать себе в нос лучшие останки ваших высокопоставленных предков!
- Господин Дролинг, - промолвил герцог, - ваш нюхательный табак я
должен похвалить так же, как и ваше вино. Но, простите меня, ваших слов я
совершенно не понимаю.
- Чего вы не понимаете?
- Что вы мне тут расказываете о моих предшественниках, которые сидят в
ваших картинах и в вашей табакерке?