"Ганс Гейнц Эверс. Из дневника померанцевого дерева" - читать интересную книгу автора

что в темноте мы не сможем отличить его от запаха букета фиалок, мы никогда
не получим этого ощущения.
Равным образом чувство, которое мы испытываем близ цветущего
каштанового дерева и которое вызывает в нас мысль о всепобеждающей
мужественности, не стоит ни в какой связи с тем, что прежде всего
приковывает наш взор: с мощным стволом, широкими листьями, тысячами
сверкающих цветов. И мы должны прийти к убеждению, что здесь все дело в
неуловимом дыхании дерева. Это дыхание и открывает нам мысль, т.е. душу
дерева.
Понятие, которое я называю "мыслью", очевидно, может принимать все
формы и образы. Один тот факт, что я или кто-либо другой может сознавать
это, уже служит достаточным доказательством того.
Ибо так как мысль вообще не знает никаких границ, то материя не может
представлять для нее никаких ограничений. Ни один вдумчивый человек не может
нынче игнорировать истин монистического мировоззрения (которые, конечно,
лишь относительны, как и всякие другие истины). Согласно этому
мировоззрению, мы, люди, как материя, ничем не отличаемся от всякой другой
материи. И если я должен допустить это и если, с другой стороны, бытие мысли
(бытие в собственном, мощном значении этого слова) понуждает меня в каждое
мгновение к самосознанию, то я могу прийти к одному только выводу,
подтверждаемому тысячью примеров, а именно, что "мысль" может одухотворять
не только людей, но и всякую другую материю, а значит - также и цветы, и
листья, и ствол померанцевого дерева.
Учение веры, принятое культурными народами, для многих е философов
заключается лишь в своих начальных словах: "В начале было Слово". И все они
запинаются за это и никогда не смогут переступить этот таинственный "Logos",
пока в один прекрасный день он не откроется в чьей-нибудь голове во всей
своей величине...
Но неправильно думать, как думают мистики и вообще люди, верующие в
такое откровение "Логоса", что откровение это придет внезапно, как молния.
Оно придет, и оно уже приходит, медленно, шаг за шагом, как выступает из
облаков солнце, как развивается из первичной амебы человек. Оно бесконечно и
никогда не закончится и поэтому оно никогда не будет совершенно...
Не проходит ни одного часа, ни одной секунды, в течение которых мысль
не открывалась бы полнее и величественнее, чем до этого. Все более и более
познаем мы это понятие, которое есть все.
И вот одна такая - большая, чем у кого-либо иного - степень познания
стала свойственна и моему мозгу. О, я вовсе не воображаю, что я единственный
человек в этом роде... Я уже сказал вам, доктор: я не верю, чтобы мысль
оплодотворяла только один какой-нибудь мозг. Но у большинства семена духа
засыхают, и только у немногих они вырастают и дают цвет.
Однажды женщина, которую я называл Альциной, покрыла все наше ложе
апельсинными цветами. Она обняла меня, и тонкие ноздри ее носа, которые она
прижала к моей шее, задрожали.
- Мой друг, - сказала она, - ты благоухаешь, как цветы.
Я рассмеялся. Я подумал, что она шутит. Но позднее я убедился, что она
права.
Однажды днем женщина, у которой я жил, вошла в мою комнату. Она
потянула в себя воздух и сказала:
- О, как хорошо пахнет! У вас тут опять померанцевые цветы?