"Иван Евдокимов. Левитан " - читать интересную книгу автора

посмотрели они на цели и задачи искусства.
Передовое общество стыдилось дореформенного колосса на глиняных ногах,
повергнутого французскими и английскими пушками в севастопольских бастионах.
Но оно отчетливо понимало, что настоящую народную Россию никто не победил.
Пушки под Севастополем только повредили отвратительную казарму, выстроенную
на прекрасной русской земле. Тогда разгорелась большая любовь ко всему
национальному, народному. Русские передовые люди того времени почувствовали
себя истинными сынами страны. Искусство отразило это состояние умов.
Национальная школа живописи развивалась быстро, почти стремительно. В
ней как-то сразу появились все жанры - бытовой, исторический, пейзажный.
Картины русской жизни, русские люди во всем их разнообразии, национальный
русский пейзаж привлекли все творческое внимание художников. Это и было
нужно новой эпохе. Главенство передвижников исторически закономерно. Перов,
Репин, Ге, Крамской, Саврасов - затем вскоре появился Суриков - начали и
утвердили реалистическое
национальное искусство. В эти годы в московской Школе живописи, ваяния
и зодчества начал учиться будущий великий художник-пейзажист Исаак Ильич
Левитан. Как будто только его и не хватало национальной русской школе и
самое время дожидалось творца подлинного русского пейзажа. Пока Левитан
учился, художественно рос, мужал, появлялись замечательные пейзажи его
предшественников - Шишкина, Саврасова, Поленова.

НА МЯСНИЦКОЙ

В коридорах Школы живописи, ваяния и зодчества на Мясницкой был тот
безудержный шум, какой умеет подымать только радостная молодежь, у которой
вся еще жизнь впереди. Молодежь веселилась, как умела. Обнявшись, ученики
расхаживали взад и вперед, громко разговаривали, смеялись. Собравшись толпой
в углу коридора, ученики возились, растрепанные и красные. На подоконниках
сидели одиночки, они казались самыми скромными и спокойными, пока внезапно
не срывались с места, чтобы присоединиться, к остальным.
Высокие коридоры тонули в сизо-сером дыму. Как будто все здесь были
курильщиками. Люди двигались в колеблющемся тумане, что порой колыхается над
заливной приречной низинкой. Топот и грохот - молодежь
ведь и ходит по-своему, энергично, крепко, уверенно, - сливались с
шумом голосов.
Вдруг где-то слабо зазвенел колокольчик и стал приближаться. Скоро в
коридорах показался широкоплечий человек, на две головы выше любого из
молодых художников. Его яркий рыжий бобрик, угрюмое веснушчатое лицо,
большой нос бросались в глаза. Это был школьный сторож, солдат Землянкин,
прозванный "Нечистой силой". Он ступал прямо, никого не видя, - и ему
давали дорогу. Прошествовав до конца, Землянкин положил колокольчик в карман
и стал открывать форточки. Старообрядец, он ненавидел табачное дьявольское
зелье, заполнявшее коридоры.
Молодежь начала расходиться по классам и мастерским, и коридоры
опустели раньше, чем из профессорской вышли Василий Григорьевич Перов,
Алексей Кондратьевич Саврасов, Илларион Михайлович Прянишников, Евграф
Семенович Сорокин.
Землянкин почтительно пропустил их. Николаевский солдат замирал
истуканом при виде любого начальства. По всем правилам страшной муштры,