"Иван Евдокимов. Левитан " - читать интересную книгу автора

которой довелось ему испробовать в бесконечную николаевскую солдатчину,
Землянкин проводил глазами профессоров и только тогда вздохнул свободно,
пошевелился и принял обычный человеческий облик.
Землянкин служил в школе рьяно, с наслаждением. Огромное здание
напоминало ему крепость. Преданность Землянкина профессорам была
беспредельной. В глубине души своей он даже любил и этих своевольных,
бесшабашных молодых солдат, какими ому представлялись ученики. Солдат же он
много перевидал на своем веку, обучая всякой воинской премудрости,
геройскому шагу и образцовой выправке. С новобранцами Землянкин, конечно, не
мог быть за панибрата, суровость не сходила с его лица, говорил он с
художниками мало и строго.
Из форточек дуло, воздух посвежел и прояснился. Землянкин двинулся в
обычный свой путь по коридорам, не обращая внимания на сквозняки --
закаленного служаку они не брали.
После вечерних занятий Землянкин совершал обход огромного дома снизу
доверху, заглядывал во все закоулки, темные и укромные места в поисках
нарушителей школьных правил, по которым никому из учащихся не дозволялось
оставаться в помещении дольше положенного времени.
Школа живописи, ваяния и зодчества, управляемая Василием Григорьевичем
Перовым, эта вольная московская академия художеств, была одним из
свободнейших учреждений в тогдашней России. Горячим и непреклонным
ненавистником крепостнического строя, художником-обличителем общественных
язв, страстным и ярким человеком был Перов. В школе кипела художественная
жизнь, молодежь училась у талантливых и даровитых людей, которые не
по-казенному поощряли всех незаурядных учеников.
Перов, Саврасов, Сорокин, Прянишников воспитывали в молодых художниках
любовь к родной стране, к ее подлинно замечательным людям, к русскому
национальному пейзажу. И своими произведениями и горячей проповедью в
мастерских учителя стремились вырастить молодое идейное племя, научить
изображать неприкрашенную, живую русскую действительность.
Впервые в истории русского искусства отношения между мастерами и
учениками утратили свой вековой казенный характер. Не было начальства и
подчиненных, были старшие и младшие работники на одном поприще, связанные
взаимной любовью, уважением, общими целями и стремлениями. Кажется, в этой
вольной .московской академии один Землянкин напоминал о старине.
Несмотря на свою старость, ретивый страж видел, как лоцман на пароходе,
появлялся всюду внезапно, точно вылезая из-под пола и вполне оправдывая
данное ему прозвище. Но все-таки Землянкина обманывали. Нужда заставляла
быть изобретательными. Среди молодых художников были люди без крова.
В один из зимних поздних вечеров Землянкин совершал последний обход
опустевшего училища. Занятия кончились. В ученической раздевальной висел
голубой шарф, кем-то забытый. Дело это было самое обыкновенное. Ученики
разбегались домой как сумасшедшие, вырывали из рук гардеробщиков свою
одежонку, надевали ее на ходу, в дверях. Немудрено в такой суете что-либо и
растерять.
Но Землянкин сегодня почему-то насторожился. Его беспокоил этот
заношенный, перепачканный красками шарф. Землянкин недружелюбно снял вещь с
вешалки, встряхнул ее и подумал: кому бы она принадлежала? Замечательная
память, какою отличался старик, не помогла: многие ученики носили
одинаковые шарфы.