"Иван Евдокимов. Левитан " - читать интересную книгу автора

подписан устав "Товарищества передвижных выставок". Мысль о подобном
объединении подал москвич Григорий Григорьевич Мясоедов. В Петербурге ее
охотно подхватили: к ней были подготовлены. Замечательный документ подписал
самый страстный художник - обличитель тогдашней суровой и мрачной
действительности - В. Г. Перов. За ним расписались И. М. Прянишников, А. К.
Саврасов.
Со стороны петербуржцев другую половину листа заняли подписи умнейшего
и культурнейшего среди художников, настоящего вождя нового движения в
живописи - И. Н. Крамского, потом И. И. Шишкина.
В 1871 году открылась первая выставка передвижников. Она имела
огромный, невиданный в России, успех. Немудрено, что это было так. На ней
появились произведения: Ге "Петр Первый и царевич Алексей", Перова
"Птицелов" и "Охотники на привале", Крамского "Майская ночь", Саврасова
"Грачи прилетели".
Что же случилось? Молодая школа русской национальной живописи одержала
победу над старым одряхлевшим искусством, которое насаждала в стране
императорская Академия художеств. Отвлеченное, условное, манерное, чуждое
жизни, презиравшее живую действительность, академическое искусство было
побеждено реализмом. Спор двух враждующих течений едва-едва насчитывал
десятилетнюю давность.
Академическая школа обслуживала узкий круг ценителей и знатоков, самую
верхушку общества, создавая искусство для "барского особняка".
"Непосвященная чернь", "подлый народ" не интересовали академиков.
Культурные и передовые умы эпохи уже не могли удовлетвориться подобным
ограниченным искусством "для немногих". До сих пор императорская Академия
художеств являлась почти единственной законодательницей вкусов. Художники,
не принятые на ее выставки, в большинстве случаев обрекались на одиночество
и непризнание. Произведения оставались в мастерских или поступали на продажу
в магазины рам, багетов, холстов и красок, где между прочим торговали и
картинами.
Одна непродолжительная академическая выставка раз в году, наполненная
произведениями из ветхо- и новозаветной истории и мифологии, портретами
императриц и императоров в горностаях и коронах, вельмож с орденами,
эполетами и андреевскими лентами, не отражала подлинного состояния русского
искусства. На академических выставках редко появлялись холсты "низкого
жанра". Искусство там - парадное, избранное для избранных. Не место в нем
изображению лаптей и сермяг, российской нищеты, самовластия и кнута, не
место русскому народу.
Появление передвижных выставок, перевозимых из города в город, во все
крупные центры, было настоящим переворотом в художественной жизни России.
Выставки, заключавшие в себе картины реального бытового жанра, воплощение в
них окружающей действительности, подчас острой, причудливой и страшной, не
могли пройти незамеченными. Самые широкие слои демократии приветствовали их,
как близкое, родное, свое.
Императорская Академия художеств могла противопоставить передвижникам
лишь технически высокие, но мертвые в своей сути произведения живописи.
Академическая школа была вчерашним днем, который никогда не возвращается.
Когда после Крымской кампании пришло время ломки дореформенных учреждений,
императорская Академия художеств оказалась даже среди них наиболее отсталой.
Отношение к искусству резко изменилось. Пришли другие люди. Иными глазами