"Сергей Есин. На рубеже веков (Дневник ректора) " - читать интересную книгу автора

желая ничего дать взамен. В этом смысле они почти все советские люди,
которые привыкли к "нам положено". Их родителям было положено бесплатное
образование, за которое платило государство, а уже их образование
государство оплачивает лишь на 40 процентов, а остальное добывают такие
"бездари" и бездушные "тупоумцы", как мы с Толкачевым. Нажим идет страшный.
В результате этого решили все же Титунову простить, начинала она, что ни
говори, ничего не соображающей девчонкой, я помню также ее мать, одетую
бедно и плохо. Но на Степанцовой, которая считается "лучшей ученицей", мы
оба зациклились. Поэтому во время экзамена витал дух сопротивления -
доказать мне, что я душитель, невежда, взявшийся судить даже о степени
знания итальянского языка. Но я простенько в переводах, в том числе и
Степанцовой, сделанных во время экзамена, подчеркнул стилистические ошибки.
В русском-то языке, надеюсь, все догадываются, что я кое-что понимаю.
В городских газетах появились язвительные заметки относительно
постоянных отпусков Ельцина. "Московский комсомолец" даже подсчитал, что за
полтора года после его избрания он не был на работе полгода. Его отсутствие,
впрочем, как мне кажется, никому не мешает, мешает злонамеренность его
присутствия.

7 января, среда.
Весь день читал монографию Тютюкина о Плеханове и журнал "Пушкин",
который выпускает мой любимец Марат Гельман. Это чтение заинтересовало меня
так, как когда-то интересовал до дрожи "Театр". Выписывать
литературоведческие цитаты не стану, но одну политическую приведу. Ефим
Островский "О несвоевременности мемуаров в России": "Очевидно, подавляющее
большинство политиков, участвовавших в перестройке России, изначально вовсе
не были ни агентами Запада, ни агентами криминальных контрэлит. И ответ на
вопрос о том, желали ли они сохранения и увеличения могущества России,
однозначен: конечно, желали. Однако, выйдя в политической борьбе на
передовые позиции, новые деятели перестройки встали перед драматическим
выбором. Их профессионализация требовала источников средств, но законы
страны не давали им возможности добывать средства законным образом. Ситуация
осложнялась еще и тем, что сама связь между политикой и деньгами
представлялась общественному сознанию и сознанию элит как "преступная",
"незаконная".
Дальше идет довольно длинное рассуждение о старых и новых элитах. Мысль
не новая. Когда пахнет деньгами и властью - сдают принципы. Интересно, по Е.
Островскому, рассуждение новых: "криминальные элементы" советской системы
станут добропорядочными гражданами в системе постсоветской; а те, кто был
врагами Страны, когда она называлась СССР, вдруг превратятся в ее друзей,
как только она начнет именоваться Россией. Этого не случилось. И не могло
случиться".
Следует очень занятный, казалось бы, вывод:
"Я полагаю, что за воплощение в жизнь преступного сценария не
ответственны ни "перестроечники", ни "антиперестроечные" политики.
Ответственность за преступные, противозаконные последствия реформ ложится на
тех, кто создал неполноценные парадигмы из тех и других.
За антиобщественный характер прошедшей перестройки ответственны те,
кого можно назвать "концептуальной элитой", те, кого мы именуем
"гуманитарными технологами" и к которым причисляем и себя". Конец, как