"Сергей Есин. Имитатор " - читать интересную книгу автора

узнаем друг друга по полету, по неуловимым признакам, не по словам. Слова -
это лишь слова, жизнь соскучилась по поступкам. Важны не поздравления к
празднику, а суть, отношение к человеческому делу. Иван Матвеевич не только
мое художественное начальство, но и человек, верящий в меня, в мое
искусство. Часто, когда я вижу, как глубоко и заинтересованно он
разглядывает мои картины, я думаю: а может быть, я излишне строг к себе?
Может быть...
О это сладостное "быть может"!
- Семираев слушает!..
Но начальство все же начальство. Любовь любовью, однако она возникает
лишь тогда, когда есть исполнительность, рвение с твоей стороны и
уверенность в тебе, а лучше твердое знание, что ты не подведешь, - с той.
Здесь надо уметь слушать и горькие истины.
- Слушай, Семираев, - как всегда, Иван Матвеевич берет проблему за
рога, - здесь мы подумали, посоветовались, и, в общем, есть мнение...
Я боялся об этом и подумать. Неужели мне?.. Ведь это неправда, что
выживают во времени только шедевры. Иногда даже среднее произведение,
случайно продравшись через века, прицепившись, как ракушка к кораблю, к
старым развалинам или новым дворцам, выплывает в сегодняшний день. В конце
концов, мозаики Помпеи - лишь остатки массовой художественной культуры
римлян, а фаюмские портреты - лишь инвентарная "фотография" покойника. Все
ругают Исаакиевский собор за тяжеловесность, но Монферан-то принадлежит
будущему, и сколько еще веков экскурсоводы будут поминать его фамилию, а
также тех живописцев и скульпторов, кто помогал украшать здание. Как важно
примкнуть к большому делу... А дело сделано - пусть потом разбираются.
Значит, Иван Матвеевич будет предлагать э т о мне.
- ...В общем, - продолжает Иван Матвеевич, немножко потягивая новость,
о которой я уже догадался, - есть мнение, чтобы фреску в Русском зале
Института языка в Париже поручить тебе. Заказана тема "Русские реалисты"...
Друг другом, но с Иваном Матвеевичем я знаю, как говорить. Говорить
надо выдержанно .
- Понятие "русские реалисты", - осторожно перебиваю я Ивана
Матвеевича, - видимо, надо трактовать широко. Я бы включил сюда и Шевченко,
и Абая, и Низами. Можно и еще подумать.
- Правильно рассуждаешь, Семираев. Подкованно. Не зря мы тебя сделали
директором музея. Когда подготовишь списочек, подъезжай, потолкуем. У нас
тоже будут предложения. Рад?
- Рад, Иван Матвеевич. Но у меня есть один вопрос.
Радость - вещь пустая. Мне некогда предаваться разнообразным эмоциям.
Пока идет разговор - я считаю.
Что там счетная машина "Минск" в третьем поколении. В своем деле, свое,
мною запрограммированное, я считаю быстрее. Я уже вижу эту фреску, вижу
лица, вижу композицию. Выхожу на европейский класс! Вот он, мой корабль,
который унесет меня и сотни моих картин в будущее. И я сделаю это. Я же
мастер, и я об этом знаю, и все знают об этом. Я сделаю как мастер.
А надо как гений. И здесь одному мне не справиться. Здесь нужен Славка
с его чертовщиной, преувеличениями. Мне нужно это Славкино "чуть-чуть". Две
трети он всегда городит лишнего, но я его поправлю, перепишу. Поправлю так,
что он и сам не узнает себя. Но все сразу станет живо. Такая площадка для
меня великовата. А у него длинное дыхание. В свое время мотив карусели к