"Василий Ершов. Таежный пилот (Мемуар)" - читать интересную книгу автора

Но, как водится, допуски мой подопечный, как лицо командного состава,
получал исправно, и ночной допуск, учитывая большой налет на вертолетах,
тоже получил, я не интересовался как.
Однажды мы с ним долетались до сумерек и торопились возвратиться на
базу поскорее, потому что оба в ночном полете чувствовали себя не очень
уверенно. Я попросил штурвал и с удовольствием выдерживал параметры;
командир вел связь и ориентировку по радиокомпасу, командуя мне, какой курс
взять.
На подлете к дому нас накрыл снеговой заряд подошедшего фронта. Вокруг
мгновенно потемнело, даже пришлось убавить яркие огни ультрафиолетового
облучения приборов. Фосфоресцирующие стрелки - вот все, что осталось у нас в
распоряжении, а кругом - глухая тревожная тьма.
Вот когда я возблагодарил в душе своих учителей, которые не уставали
нагибать меня к приборному полету при любом случае.
С помощью диспетчера и устойчиво работающего радиокомпаса мы вышли на
привод, построили над аэродромом "коробочку" и стали снижаться после
четвертого разворота, отыскивая в белой метели световое посадочное "Т".
Тонкость была в том, что мы были на лыжах, и посадка должна была
производиться на укатанную грунтовую полосу правее бетонки. А все маневры по
радиокомпасу мы выполняли в створе этой самой бетонной полосы, потому что
приводные радиостанции установлены в этом створе. На высоте принятия решения
командир должен был увидеть справа посадочный знак и уже визуально
подвернуть и сесть правее него.
Ночь была уже полная, за окном ни зги, и было очень неуютно. Я хотел
взять на себя пилотирование, оставив командиру возможность ориентировки, но,
как все молодые командиры, он вцепился в штурвал и все старался делать сам.
Ну, так делают все вертолетчики. И он, как вертолетчик, искал, за что бы
зацепиться глазом.
Когда командир поймал светящийся в снежной мгле знак, вертолетные
рефлексы возобладали. Он подвел машину к знаку на большой высоте и стал
снижаться по очень крутой глиссаде, выпустив закрылки на 30 градусов и убрав
газ. Скорость падала. Я, ошеломленный столь непривычным снижением, сначала
растерялся, но потом, видя, что высоты осталось метров десять и мы буквально
падаем вертикально, крикнул "Газу!", схватил левой рукой рычаг газа вместе с
лежащей на нем ладонью командира и стал двигать его вперед, помня, что надо
осторожно... не захлебнулся бы... Понял, что двигатель выйдет на взлетный
режим только в момент касания. А скорость падала - мы уже парашютировали!
Командир добрал штурвал практически до пупа!
Мгновенная мысль: "Закрылки полностью!"
К счастью, машина попалась старая, а у нас на некоторых старых машинах
не было предохранительного откидного колпачка на торце головки газа, где
установлена кнопка выпуска закрылков. Я мизинцем, поверх руки командира,
нащупал кнопку и изо всех сил нажал ее.
Самолет ухнул в сугроб на обочине грунтовой раскатанной полосы. За
сиденьем командира трахнулся о пол сыгравший на своих пружинах барограф.
Двигатель взревел как раз перед касанием, и в этот же момент закрылки,
наконец, выпустились на сорок пять градусов, создав дополнительную подъемную
силу. Все это - и сугроб, и взлетный режим, и закрылки, - все три фактора
сработали на смягчение удара. Самолет тут же и встал.
Командир, как ни в чем не бывало, сказал "Доложи посадку", убрал