"Василий Васильевич Ершов. Рассказы ездового пса " - читать интересную книгу автора

там уже, соблюдая все меры предосторожности, заливать. Какая разница, куда
совать пистолет бензозаправщика: в горловину топливного бака или в горловину
бочки - все равно в самолет. Конечно, техники строго следили, чтобы
топливозаправщик и самолет были надежно заземлены, а перед тем, как вставить
пистолет в горловину бочки, его плотно прижимали и к полу кабины, и к
боковине бочки - чтобы снять случайно накопившийся заряд статического
электричества, чтобы, не дай бог, не проскочила искра между пистолетом и
горловиной. Заправляя самолет множество раз еще курсантами в училище, мы
накрепко усвоили вдолбленный старыми техниками урок: статические заряды
бензозаправщика и самолета должны быть уравнены еще до нажатия спусковой
скобы, а в процессе заправки пистолет должен быть плотно, без зазора прижат
к горловине.
Работа пошла веселее: закатить пустые или полные бочки - разница в
полчаса. За день таких получасов набежит на два лишних рейса.
Командир, взяв ответственность на себя, поручил мне распоряжаться в
самолете, а сам прохаживался вокруг, "на стреме", на случай появления в поле
зрения нежелательных лиц командно-руководящего и инспекторского состава.
Челнок заработал: загрузка, полет, выгрузка, полет назад... за день мы
доставляли двадцать четыре бочки - шесть рейсов.
Так прошло несколько дней. Однообразная, дошедшая до автоматизма
работа. Подрулили, забросили бочки, привязали, подъехал заправщик, я лично
заливаю под горловины, не пролив ни капли на пол, завинчиваю и затягиваю
пробки, промокаю тряпкой остатки бензина возле пробок. По газам... командир
взлетает, я смотрю, чтобы, не дай бог, груз не сместился в хвост... отрыв...
поехали.
Самолет, тарахтя мотором, как трактор, повисал над замерзшим и
заметенным Енисеем. Под крылом медленно проплывали деревеньки:
"Сумароково, Комса,
Мирный, Лебедь - и Бахта".
Этими нехитрыми стишками заучивали мы населенные пункты по маршруту,
когда изучали район полетов. Самый центр Сибири... В ослепительном сиянии
снегов, в громадности Енисея, в увалах и распадках вековой тайги, в
полнейшем безлюдье - висели мы между небом и землей, напитываясь романтикой
полетов и ощущая свою связь с людьми, которым мы нужны. Как-то все это
увязывалось с подсчетом бочек, часов, рублей. Как и все люди на земле,
летчики тоже думают о благополучии своих семей и о том, что неплохо было бы
заработать побольше... а где и на халяву деньжат срубить по возможности.
Только мы выбрали не пальмы и теплое море, а сибирское небо, летом забитое
комарами и гнусом, а зимой до звона вымороженное, сизое, жесткое.
- Таков твой хлеб. Так что грузи свои бочки и вези людям в Бахту: в
них - тепло, свет, жизнь.
Устье Бахты, ряд домиков, вираж над деревней; "для порядку" командир
пару раз перевел шаг винта с большого на малый - в промороженном воздухе
двигатель взвывает трескучим трубным ревом.
Две фигурки бегом спускаются на берег Енисея. Это - наш аэродром:
вмороженные в снег лапы елок двумя строчками обозначают взлетно-посадочную
полосу, на палке полосатый конус указывает ветер.
Подруливаем по исшорканному нашими лыжами льду к ряду бочек,
выключаемся, открываем двери. Густой мороз ударяет в ноздри, клубами пара
врывается в кабину. Два улыбающихся рыжих бородатых лица; здороваемся,