"Василий Васильевич Ершов. Рассказы ездового пса " - читать интересную книгу автора

как и любой самолет с хвостовым колесом, не любит криволинейного пробега и
норовит крутануться. Потом, может быть, камень этот можно будет сдвинуть,
откатить, закопать, наконец, но сейчас он ощутимо мешает.
Возможность развернуться и рулить. Иногда развернуться можно, но рулить
нельзя: на пробеге держит, а на малой скорости проваливается. Тогда
получается односторонняя посадка, а взлет - с обратным курсом, если ветерок
не сильный.
Ветерок. По волнам, по тени облаков, по дымку, по пожару, по догорающей
на земле ракете из ракетницы, по клочку газеты, выброшенной в точно
засеченном месте, по верхушкам берез, ив, осин. По реке дует вдоль берега,
особенно крутого. Проходя над площадкой туда и обратно, можно засечь время и
по разнице определить, где ветер добавляет скорости, а где отнимает: в том
направлении, которое проходишь дольше, - встречный ветер.
Тонкостей достаточно, и на осмотр и принятие решения иной раз уходило у
нас минут сорок. А другой раз приходилось бросать соблазнительную вроде бы
площадку и идти искать поудобнее, побезопаснее; иногда и домой возвращались,
если риск был велик, а топливо кончалось. Тут, главное, не увлечься.
Если же принималось решение садиться, то пристегивали пассажиров
(сами-то всегда пристегнуты) и подкрадывались, сверхосторожно, на газочке,
готовые убрать его в точке касания и тут же плюхнуться, - или, заметив
что-нибудь неожиданное (торчащее бревно, ложбинку, незаметную с высоты,
ямку, влажное пятно), тут же добавить газ и уйти на второй круг.
После пробега выскакивали осмотреться. Если все было в норме, шасси и
винт целы и колеса не оседали в предательски расползающуюся гальку,
выгружались, оттаскивали в сторону груз, ходили по площадке, намечая маршрут
разбега и убеждаясь, что грунт держит. Иной раз самолет проваливался колесом
по ось; приходилось, выгрузившись, вырубать из молодого дерева вагу и,
подкладывая камни под вывешенное весом пяти-шести мужиков колесо,
запускаться, сажать для противовеса несколько человек в самый хвост и
осторожно выруливать из опасного места.
Голодные и страшно нахальные пауты по-хозяйски обседали нас, норовя
напиться свежей крови; мы шлепали их постоянно, пока не доходило, что здесь
глухая тайга, а значит, как другая планета - надо защищать себя, густо
мазаться репудином, по кустам без нужды не лазить и периодически
осматриваться от клещей. Через пять минут паутов набивалось в кабину
столько, что весь полет потом они бились в стекла фонаря, пока их постепенно
не высасывало в щели форточек.
Свежий таежный воздух, настоянный на смоле и могучих сибирских травах;
прозрачная быстрая вода, в которой, чуть забрось блесну, возникали
стремительные тени невиданной красоты и мощи ленков, несущихся с открытыми
красными пастями прямо к ногам; заросшие дремучим лесом гористые берега;
ягода, дым костра, уха из ленка и хариуса, суп из тушенки, плиточный чай в
ведре, покрытый слоем сварившихся комаров... Романтика!
Но главное - виден был конечный результат нашей работы. Мы привезли,
подобрали место, вложили опыт и мастерство, приземлились и выгрузились. Мы
видим улыбки благодарных людей: дело идет, и мы в этом деле - не последние.
Нас ждут, нам доверяют жизни, от нас зависит, как скоро соберутся вместе эти
люди, пойдут в горы, найдут то что ищут, в чем видят смысл своей жизни. А мы
поможем другим, и в этой помощи - смысл нашей жизни. И все это - вот оно, на
ладони, можно пощупать рукой, и спина мокрая, и все в этой жизни просто и