"Виктор Ерофеев. Лабиринт Один" - читать интересную книгу автора

привычки издеваться над нею".

В романе многочисленны сцены издевательств, но особенно омерзительной
персоной выглядит жена нотариуса Гудаевского, получающая удовольствие от
порки собственного сына.
Вообще следует сказать о том, что Сологуб не "пожалел" своих героинь.
Он создал целую галерею отвратительнейших женских образов: Варвара, Грушина
(поддельщица писем и интриганка, чье тело покрыто блошиными укусами), пьяная
хозяйка Передоновых Ершова, с которой Передонов пляшет дикий танец во дворе,
Адаменко, Гудаевская, сводница Вершина, Преполовенская. Вместо преклонения
перед русской женщиной, которое свойственно традиции, Сологуб изобразил
своих женщин пьяными, бесстыжими, похотливыми, лживыми, злобными,
кокетливыми дурами. На фоне традиции можно было бы Сологуба назвать
женоненавистником, если бы его мужские персонажи не были столь же гадки.
Среди образов "нечистой силы", созданных русской литературой,
сологубовская недотыкомка занимает особое место. Отечественного читателя
невозможно удивить ведьмами, оборотнями и призраками. От "Гробовщика" и
сказок Пушкина, "Вия" Гоголя до черта из "Братьев Карамазовых" и "Черного
монаха" Чехова в русской литературе встречается немало "нечисти".
Однако "нечисть" носит либо фольклорный характер ("Вий"), либо является
элементом гротескной сатиры ("Бобок"). Еще более распространена "нечисть" в
функции объясняющей галлюцинации. Как черт Ивана, так и черный монах Коврина
помогают авторам высветить героя изнутри, заставить говорить подкорку. Таким
образом, "нечисть" - это прием, дающий возможность писателю сказать о герое
полную правду, но самое существование "нечисти" не имеет объективного
значения. Через черного монаха мы лучше познаем Коврина (размеры его
тщеславия), но через Коврина не виден черный монах. Недотыкомка гораздо
более объективный образ. Передонов скорее лишь медиум, способный в силу
своего болезненного состояния увидеть ее, но это не означает, что
болезненное состояние Передонова породило недотыкомку. Недотыкомка не
столько свидетельствует о безумии Передонова, сколько о хаотической природе
вещного мира. Она - символ этого хаоса и как таковой принадлежит миру, а не
Передонову. Недотыкомка угрожает всем без исключения, и не случайно, что ее
существование продолжено за рамками не только психического состояния
Передонова, но и самого романа, и мы обнаруживаем ее двойника в известном
стихотворении Сологуба, где она терзает самого автора.
Объективизация недотыкомки и делает ее "фигурой" исключительной в
русской литературе.
В "Мелком бесе" Сологуб не претворяет жизнь в "сладостную легенду", но
находит ей художественное соответствие в основном в грубой и бедной языковой
фактуре, лишенной метафоричности, в нарочитой монотонности пейзажных и
портретных характеристик. Скупость и лаконичность "Мелкого беса" позволили
Белому сделать весьма любопытное замечание о том, что в романе ""гоголизм"
Сологуба имеет тенденцию перекрасить себя в "пушкинизм"".* Белый находил в
стиле "Мелкого беса" выдержанность "квазипушкинской прозы".**
______________
* Белый А. Мастерство Гоголя. М.- Л., 1934.- стр.291.
** Там же.

Роман строится на нескольких многократно повторяющихся определениях. Я