"Виктор Ерофеев. Роскошь" - читать интересную книгу автора

слово критики в адрес Японии. Им трудно дается мысль, что японцы -
трудолюбивый и сильный народ. Им нравится, что Японию разбил кризис. На
рассказ о том, как громко приветствуют японцы входящих в суси-бар
посетителей и как быстро они крутятся, русские угрюмо замечали:
- Это они только делают вид.
- Ну, хорошо, что они именно такой вид делают, - недоуменно пожимал
плечами Араки.
В театре Кабуки он вместо меня посмотрел спектакль, смысл которого
сводился к тому, что обманутый мужчина должен убить обманувшую его
любовницу. Я прожил две недели в темных очках, сложа небольшие ручки на
животе. В белой майке и красных толстых подтяжках. На губах у меня холод
восковых мертвых ладоней. Я не люблю целовать мертвецов, но тут сделал
исключение. Я стал на время японским богом. Унитаз 007 мне часто снится
теперь по ночам.

Почему я не Шанхай?

В Шанхай я приехал, как в самого себя. На моей окраине Цэянваль я
разместил невысокий храм нефритового Будды. Моя память нашла нефрит в Бирме.
Все зависит от освещения. Иногда нефритовый Будда кажется олигофреном,
нажравшимся шпилек, но порой в предзакатный час он улыбается улыбкой
застенчивого андрогена. У меня хранится коллекция буддистских текстов
Цинского периода, привезенная моим другом, основателем храма Хуй Гэнем.
Однако излюбленным местом моих прогулок остается сад Юйюань, разбитым вторым
моим другом, мастером парковой культуры эпохи Мин, Чжан Нанъяном.
Собственно, Чжан и Хуй - мои единственные друзья. Мы часто гуляем по саду
радости, смотрим на воду с многоколенчатых мостиков, защищающих нас от
искушений, на белых и розовых карпов. Наш покой - предвестник перемен. Чжан
выступает против ломки старого города. Я разрушаю методично дом за домом,
квартал за кварталом, закрывая их вместе с жителями зеленой пластмассовой
сеткой. Я не только не помню себя. Я не хочу помнить о тех временах, когда
китайских юношей насильно забирали служить на иностранные корабли, напоив
предварительно джином.
- Не Шанхай меня, - говорю я Джану. - Давай лучше нюхать цветы камелии.
- У тебя только один путь успеха, - нашептывает мне Хуй.
- Либеральный ресурс исчерпан, - подхватывает Джан.
Я строю дороги, которые окольцовывают меня, как драконы. По ним я
намерен быстро перемещаться. Я запускаю поезд на магнитной подушке. Возле
морского порта я наставил синие и красные контейнеры до самого неба и теперь
взялся за приморские парки. Я сажаю пальмы. Мне в лицо дует свежий ветер
фашизма. Гудит фашизмом морской прибой, разбиваясь об искусственные скалы
милитаризованной зоны. Соленые фашистские брызги щекочут ноздри. Мои друзья
относятся ко мне как к городу будущего.
- Тебе не хватает смелости, - говорит Хуй.
Я знаю, к чему он клонит.
- Друг мой Хуй, - говорю я, - я восстановил сад радости, сад Юйюань. Я
привел в город за руку тысячи инвесторов, биллионы долларов США. Я накормил
народ. Ты посмотри на эти молодые здоровые лица.
- Что ты сделал с русским храмом? - спрашивает меня Хуй.
- Да, - говорю я. - Я превратил русский храм в "Ашанти Ресторан & Бар".