"В.Эрн. Григорий Сковорода Жизнь и учение " - читать интересную книгу автора

попыткой философского обоснования естественнонаучного познания. Проблему же
исторического познания она игнорирует и не может не игнорировать, ибо с
точки зрения кантовской философии историческое познание по существу
невозможно. Познание естественнонаучное есть для Канта продукт приложения
общих категорий и правил рассудка к сырому материалу ощущения. Что
соответствует этому в историческом познании? Какой сырой материал ощущений
может быть представлен нам в наших представлениях о Цезаре или Рамзесе
Великом? Применением каких общих категорий мы можем прийти к познанию
неповторимой и единственной, не данной нам ни в каком теперешнем нашем
опыте, личности Петра Великого, Сократа или Франциска Ассизского? Или
познание это невозможно (но ведь оно есть, в таком же смысле, как есть
естественнонаучное познание), или же возможность его обоснования должна быть
связана с философией, принципиально отличной от философии Канта? Виндельбанд
и за ним Риккерт подходят к этой проблеме, оставаясь в узких пределах теории
познания Канта. Вот отчего весь результат их рассуждений сводится в
формулировке различия между науками номотетическими и науками
идеографическими, но они не дают и по общему смыслу своих воззрений не в
силах дать положительного обоснования философской возможности
идеографического, т.е. исторического познания.
В мою задачу сейчас не входит развивать свои взгляды на теорию
исторического познания. Сказанным я лишь отмечаю, что до сих пор нет сколько
нибудь разработанной теории исторического познания. Атак как сознательная
методология, строго соответствующая духу и своеобразию исторической науки,
может вырасти лишь на почве уже созданной теории исторического познания, то
в исследовании характера и значения русской философской мысли нельзя
руководствоваться какой-нибудь готовой методологией. Химик или физик,
приступая к какому-нибудь частному анализу, должен подчиняться строго
определенным методам. Таких методов у нас нет - это мы должны сказать, если
хотим быть философски искренними. Мы сами должны создать руководящую точку
зрения, т.е. тот общий метод, с помощью которого будем разрабатывать все
относящиеся к нам материалы.
Эта руководящая точка зрения есть у каждого историка. Отсюда неизбежный
субъективизм всякого исторического исследования. Одни сознательно, другие
бессознательно скрывают свои общие точки зрения. Но от этого субъективизм
только увеличивается. Ибо вместо общего субъективного освещения, мы получаем
искаженное восприятие и в нем субъективно истолкованными те элементы, те
сырые и мелкие факты, из которых создаются более общие картины исторического
воспроизведения. Отсутствие общей точки зрения всегда сомнительно и потому
гораздо более опасно, чем наличие самых субъективных, но сознательно
высказанных общих принципов исследования. Материалы становятся материалами
только при наличии какой-нибудь точки зрения. И при абсолютном отсутствии
точки зрения понятие материала не может существовать в таком же строгом и
абсолютном смысле, как не может существовать цвета при абсолютном отсутствии
глаз. Эта точка зрения, разная у разных историков, предваряя всякое изучение
и будучи неизбежным условием данности исторического материала, не может быть
ни доказана самим этим материалом, ни отвергнута. Ее доказательность во
внутренней ее силе, в философской ее правде и объективности; в этом смысле
нет и не может быть такого исторического исследования, которое было бы
внешне обязательно для всех в своих результатах. Слепы и философски
неотчетливы те историки, которые так называемым документальным исследованием