"Алексей Ермолаев. Жареный лед " - читать интересную книгу автора

сельского паренька с соломенным чубом, то есть тем, кем он и является на
самом деле. Однако антракт длится недолго. Чем-то обозлила его жизнь. В
самом начале. Пожалуй, чужая шкура лучше защищает его от ударов судьбы.
Меня Чибис покорил резким оппозиционным отношением к Панину.
- Солома, - пренебрежительно характеризовал он нашего начальника. - Ни
черта не стоит. А раньше опером классным был. Красиво работал. Пока в кресло
не сел, тут уж ухватился за него обеими руками, некогда делом заняться. И
потом папины друзья его расхолаживают. Если и сплоховал - они выручат. А нас
с тобой выручить некому, пацан. В другом мы разряде числимся, понял?
Звучала в Колькиных словах неподдельная горечь. О покровителях он готов
толковать бесконечно. Навязчивая идея? Тогда я не знал, как это объяснить.
Теперь знаю. Чибис честолюбив. Он всегда стремился "реализовать" себя. А ему
мешали. Обходили по службе ловкачи, получали повышения чьи-то знакомые. Он
не мог смириться с этим. И правильно. Только ершистость дорого ему
обходилась. У меня, например, духу не хватало идти напролом. В отделении с
ним предпочитали не связываться. Панин старался уничтожить его
покровительственной иронией. Получалось неплохо. Чибис бесился - ведь он
оставался кругом в дураках. Сжимал зубы и бешено работал. За самоотдачу
Кольке вынуждены были прощать все.
К милицейской форме он относился с особым почтением, хотя носил ее
редко. Я чувствовал, что мне это отношение никогда не постичь. Ведь
подумать: китель - та же одежда, но с погонами. Для Чибиса каждая нитка в
ней была наполнена особым смыслом. Интересно, что бы он делал в жизни, если
бы не существовало милиции?
С некоторых пор я старался как можно реже облачаться в форму. Правда,
возможностей для этого имелось не густо. Участковый - не сотрудник
уголовного розыска, его всегда должны видеть. Разве что в сугубо личное
время...
Однажды пошли мы со знакомой девушкой Татьяной в кино. Да, кстати,
Татьяна заслуживает особого описания. Во-первых, она высокая. Маленьких я
почему-то не замечаю, даже если они само совершенство. Во-вторых, она почти
совершенство. Буйной страсти я к ней не испытывал, поэтому говорю абсолютно
объективно. Чуть-чуть раскосые зеленые глаза, припухлые губы. Она напоминала
итальянскую кинозвезду, это сходство едва уловимо. Оно, скорее, таилось в
манерах, гордых взглядах, экспансивных поступках. Впрочем, меня больше
эффектной игры цвета и линий привлекал ее характер. Конечно, доказать это -
непосильная задача (кто же поверит?), но правда есть правда. А нрав у
Татьяны был замечательный. С ней я чувствовал себя легко, точно с приятелем.
Когда я пытался произвести впечатление и распускал перья, она весело
осаживала меня:
- Архангельский, кончай выпендриваться!
Здорово, ведь верно? Но идеала в мире нет. Вот и у Тани был огромный
недостаток - она любила мелодрамы, особенно индийского производства. И тогда
Танька потащила меня на слезоточивую каторгу, в наш распрекрасный кинотеатр,
где летом стучат от холода зубы, а зимой дикая жара. Я плелся следом и
думал, почему женщины всегда мужиками руководят? Спросил ее.
- А потому, - безапелляционно заявила Татьяна, и ее подбородок
воинственно задрался кверху, - потому, что вам ничего не надо! Пропали бы
без нас!
Вот так клюква! Попробуй возрази. Но я собрался с мыслями и начал