"Алексей Ермолаев. Жареный лед " - читать интересную книгу автораслужил в авиации. Там узнал, что бьются чаще не новички, а те, кто утратил
ощущение полета, кто легкомысленно взирает на землю свысока... - Получается, - говорил я вернувшемуся из отпуска Дмитруку, - ерунда какая-то. Прочитал недавно в документе: "Серьезные просчеты и недостатки имели место в работе отдела". Значит, не один-два сотрудника промахнулись... - Так что ж, - развел руками Никола, - все мы живые люди... А в самом деле, без брака как обойтись. И я, новоиспеченный лейтенант, был способен скорее наломать дров, чем сделать что-нибудь путное. Но какова сила предубеждения! И до сих пор я крайне требователен к людям в милицейской форме, хотя с себя спрашиваю не столь строго. Если говорить о нашем отделении, народ здесь подобрался самый обычный. Где бы мне ни доводилось работать, везде подбиралась труппа с исполнителями одних и тех же ролей. Правда, их характерность варьировалась, но уж обязательно здесь и там заводился тип крайне неприятный в общении, а также лобовой правдоискатель, "тихони"... Коля Чибисов - наш лихой сыщик и человек резких суждений, который впоследствии не раз выручал меня в трудную минуту, на мои сетования о нехватке острых ощущений отвечал так: - Эх, пацан, не копай глубоко, пока мозолей на ладонях не нарастил. - Он смело, если не сказать нахально, смотрел на меня холодными безресничными глазами и добавлял: - Привыкни, пацан, к форме для начала... Ну, форма - это, казалось, весьма просто. Но... Впервые нарядившись в нее, я ощутил новую, доселе неизведанную силу. Сразу позабылись наставления Дмитрука насчет скромности и выдержки. Хотелось сплошь и рядом насаждать порядок: задерживать, прикрикивать и всем своим видом внушать трепет. Могу поделился своим огорчением с Чибисом. - Это объясняется не одним юношеским недоумием, - успокаивал он меня. И тут же продемонстрировал образчик своей речевой вычурности: - Элемент пришибеевщины... Знак власти прост, но его печать безжалостно метит незакаленных людей, пацан. Велик соблазн подав- лять чужую волю не правом высокого разума, а административным. Но не переживай: и сильные, умные не всегда выбирают сразу правильный тон. Ибо милицейская служба - испытание. Однако, - Колька поднял палец к собственному носу, и я заметил, как в очах его запрыгали мелкие бесы. Впрочем, это не значило, что он не был тог да серьезен, - однако страшны не материальные лишения, а медные трубы и завышенная самооценка. Было сказано: если старость забывает, что такое кипение молодости, то молодость не знает, что такое мудрость старости... Да, было сказано, тысячекратно повторено, но что-то мало, видно, пользы от этих повторений. Грустно сознавать, что мой путь истоптан сотнями поколений. И их след, как неодолимый магнит держит меня на вечном траверсе. И Кольку тоже. Но он старательно подчеркивает свою исключительность, и на мои философские искания отвечает презрительной улыбкой. Вообще, он улыбаться не умеет. В таких случаях его лицо приобретает зловещее выражение, начинает сильно смахивать на маску ехидного дьявола: глаза, словно стянутые ледком, тонкие бескровные губы и узенькая полоска шрама на подбородке, тоже ехидно искривленная. Но говорить об этом Чибису не следует, сразу задаваться начнет. Он старательно играет роль видавшего виды и знающего себе цену человека. Бывает, Николай расслабляется, смягчаются черты, и делается он похожим на |
|
|