"Олег Ермаков. Зимой в Афганистане (Рассказы) " - читать интересную книгу автора

их. - Он подошел к парню и направил дуло автомата в чалму, которой тот все
еще прикрывал лицо.
- Погоди, - остановил его Шварев. Он опять обернулся и посмотрел на
Костомыгина и Опарина. - Погоди... Костыль! Бьешь по мужику. Опарыш! Вот
этого кончишь.
- Молодые? Ну-ну, - одобрительно проговорил пехотинец, отступая в
сторону.
Костомыгин почувствовал, как у него замерзает затылок. Противно, когда
в такую жару так сильно мерзнет что-нибудь. У него застучали зубы. Он сжал
зубы и посмотрел на Шварева: что он говорит? кому это он?
- Ну! - крикнул Шварев.
Солнце висело низко над степью, и край степи под солнцем, и узкая
полоса неба над солнцем были рдяные. Раскаленный горький воздух медленно
остывал. Длинная колонна змеилась по вечерней степи, и над нею качались
серые флаги пыли. Колонна возвращалась в полк. На верху машин, устало
опустив плечи, сидели солдаты. Пленные со связанными руками находились
внутри машин.
Пыль лезла в глаза и глотки, но солдаты не спускались внутрь: наедет
машина на мину, и находящиеся внутри просто размажутся по стенкам, а сидящие
наверху всего лишь слетят на землю. Эту простую истину знали все, воевавшие
в Афганистане. Знали об этом и пленные караванщики. Они потели внутри машин,
вздрагивали, когда машина подлетала на ухабе или ударялась брюхом о камень,
и молились аллаху, чтобы он убрал с пути все мины. А может, молились, чтобы
всех: и ненавистных кафиров, и их самих - разорвал к чертовой матери мощный
фугас. Да, если машина нарывалась на фугас, то редко кто оставался в живых:
десятитонные машины опрокидывались, как пустые жестянки, и сидящие наверху
превращались в лепешки.
Колонна везла в полк одиннадцать пленных и уйму трофеев: итальянские
мины, крупнокалиберные пулеметы, гранатометы, ящики с патронами и гранатами,
солидный груз медикаментов - американских и западногерманских.
Пехотные офицеры были довольны операцией и знали, что кэп тоже будет
очень доволен. Командир разведроты был хмур и зол: по дороге в полк
скончался Медведев - пуля порвала ему кишки, - а командир первого взвода,
лейтенант, был серьезно ранен в голову. Не удалось на этот раз чисто
сработать...
Костомыгин, один из всего экипажа, лежал внутри БМП на ящиках со
снарядами. Он курил сигарету за сигаретой, и ему было наплевать, рванет мина
под его машиной или не рванет.
"Мне все равно", - злобно думал он.
Ему на самом деле было это безразлично, подорвется или не подорвется
машина. Он думал об Опарине, и о Салихове, и о том горбоносом мужчине с
окровавленными губами. Он хотел не думать обо всем этом, хотел как-нибудь
заснуть, заснуть таким сном, чтобы проснуться через тысячу лет и ничего не
помнить. Но не думать и не помнить не получалось. И он думал и помнил.
Он отлично помнил все, хотя во время боя ему казалось, что это не он, и
все было призрачным и смутным. Но теперь это было отчетливым и походило на
замедленные кадры фильма.
Он прекрасно помнил всё, все звуки, голоса, движения. Помнил, как землю
под ним пробрала дрожь, как хрустнуло дерево ворот и щепки ударили в лицо,
как они бегали по сумеречным комнатам дома, как кто-то из пехоты предложил