"Илья Эренбург. Падение Парижа " - читать интересную книгу автора

плутует, улыбнется и пойдет домой спать.
Андре работал медленно, медленно жил; в тридцать два года он изумленно,
как подросток, осматривал мир. О нем уже поговаривали - "сложившийся
художник", но ему казалось, что он только сел за работу. Отец Андре,
нормандский крестьянин, хорошо знал, как медленно растет яблоня, как в срок
тяжелеет стельная корова; с таким же терпением Андре следил, как вещи
обретали форму и цвет.
В тот день ранней неровной весны Андре писал букет анемонов. Когда
постучали в дверь, он нахмурился. Пришел старый приятель Пьер и сразу
затараторил: Пьер всегда говорил скороговоркой. Андре рассеянно улыбался, то
и дело поглядывая на холст: он только сейчас заметил, что желтый цвет вышел
чересчур тяжелым.
Рядом с Андре Пьер казался крохотным - подвижной, как птица, кожа
оливкового тона, большие выпуклые глаза, длинные руки, гортанный голос.
Разговаривая, он прыгал между рамами и вазами.
Инженер-конструктор, Пьер увлекался театром, пробовал прежде писать
стихи, даже издал книжку под псевдонимом; часто влюблялся и, терпя сердечные
неудачи, помышлял о самоубийстве; но к жизни был крепко привязан и любил ее
вплоть до обид. Был он человеком впечатлительным, слабовольным; порой друзья
толкали его на неожиданные поступки. В кафе он познакомился с
музыкантом-роялистом. Тогда в Париже подымалось движение против парламента:
раскрыли причастность многих депутатов к афере Стависского. Разговоры о
"честности" взволновали Пьера, и в ночь мятежа он оказался на площади
Конкорд. Полгода спустя он попал на антифашистский митинг; выступал
социалист Виар. Пьер рассорился с музыкантом и стал обличать милитаризм. Он
проглатывал десяток газет и не пропускал ни одной демонстрации.
Тысяча девятьсот тридцать пятый год был для Франции годом перелома.
Народный фронт, который родился вскоре после фашистского мятежа, стал
дыханием, гневом, надеждой страны. Четырнадцатого июля и седьмого сентября -
в день похорон Барбюса - улицы Парижа заполнила миллионная толпа; люди
рвались в бой. Им говорили о близких выборах, об урнах, которые решат все;
но они в нетерпении сжимали кулаки. Впервые народ увидел перед собой призрак
войны: Германия ввела войска в пограничную Рейнскую область; итальянцы
укрощали злосчастную Абиссинию. Францией правили ничтожные люди, боявшиеся и
соседних стран, и своего народа. Они считали себя мудрыми стратегами: они
говорили ласковые слова отнюдь не сентиментальным англичанам, а потом
науськивали Рим на Лондон. Мудрецы были простаками; маленькие государства
одно за другим отворачивались от Франции; приближалось время одиночества.
Министры куда больше думали о близких выборах, нежели о судьбе страны. Они
пытались расколоть Народный фронт. Префекты подкупали колеблющихся,
запугивали малодушных. Каждый день рождались новые фашистские организации.
Юноши из хороших семейств по вечерам обходили богатые кварталы столицы с
криками: "Долой санкции! Долой Англию! Да здравствует Муссолини!" В рабочих
пригородах говорили о близкой революции. Испуганные обыватели боялись всего:
гражданской войны и немецкого нашествия, шпионов и политических эмигрантов,
продления срока военной службы и забастовок.
Пьер, захваченный событиями, жил, как на бивуаке.
Андре он любил со школьных лет, но встречались они редко; жизнь Пьера
была бурной, и Андре всегда оставался в стороне. При встречах Пьер
восторженно рассказывал приятелю о своем последнем увлечении: о новом