"Илья Эренбург. Падение Парижа " - читать интересную книгу автора

уходить, когда к нему подошел худощавый белобрысый человек в широком пальто:
- Простите, я плохо говорю по-французски. Я долго колебался, прежде чем
подойти, хотя я вас встречаю почти каждый день: я живу в одном доме с вами,
на третьем этаже, у госпожи Коад. Я видел в "Салоне" ваши работы; огромное
впечатление; в особенности пригородные пейзажи - серые тона...
Андре сухо спросил:
- Вы критик?
- Нет, ихтиолог. Разрешите представиться: Эрих Нибург из Любека.
Андре удивленно посмотрел: светлые наивные глаза, коротко подстриженные
усы, крахмальный воротничок.
- Не понимаю...
- Я немец.
- Я не про то. Вот это - на "лог"... Вы сказали, что ваша
специальность?..
- Рыбы.
Это показалось Андре смешным, и он громко засмеялся.
- Ах, рыбы! Давайте установим: вам нравятся пейзажи Фонтене-о-Роз,
особенно серые тона, а вы в Любеке занимаетесь рыбами. Знаете, получается
галиматья. Впрочем, присаживайтесь! Кальвадос пьете? Вот это хорошо! А
госпожа Коад, кажется, стерва. Что же, вам пришлось эмигрировать?
- Нет. Я был в командировке, четыре месяца. Работал в Институте
рыбоведения. Завтра возвращаюсь в Любек. Вам это не нравится?
- Мне? Мне все равно. Я лично в рыбах ничего не понимаю. Бывают
красивые, это правда, и вкусные. А остальное - это ваше дело. Если вам Любек
нравится, живите в Любеке. Нравится Париж, можно прожить и в Париже...
Немец охмелел после одной рюмки; его светлые глаза остановились. Он
вынул сигарету, но не закурил. После долгого молчания он сказал:
- Дело не в том, что человеку нравится. Я Париж полюбил. Может быть, я
его даже понял. Дело в другом - где человек родился, хотя это вне сознания и
вне выбора. Я, например, родился в Германии; поэтому я люблю немецкий язык,
немецкие деревья, даже немецкие сосиски. Вы родились во Франции, и вы...
- Вы думаете, что я люблю Францию? Вряд ли. У нас никто об этом не
думает. Понятно, учат в школе, говорят на официальных церемониях: "наша
прекрасная Франция" или "отечество в опасности", но мы зеваем. Или смеемся.
Один вам скажет, что в Москве лучше, другой - что в вашем Любеке
замечательно, а о Париже не говорят, в нем живут, и точка.
- Неужели вы не любите вашей страны?
- Я об этом никогда не думал. В ту войну людей, кажется, отчаянно
обманывали; у нас говорят: "череп трухой набивали". Не знаю... Может быть, и
не обманывали. Дедушка когда-то рассказывал о семидесятом годе. Они кричали:
"Да здравствует Франция!"; но ведь это под штыками - тогда в Нормандии
стояли пруссаки... Я сегодня был в одной компании, славные ребята; только
любят пофилософствовать, это они меня так настроили: весь вечер говорили о
войне. Чудаки, уверяют, что скоро будет война.
- Обязательно. Я еще прошлой весной ждал... Хорошо, что год подарили.
Мы с вами родились в неудачное время: война, потом снова война, а между
двумя войнами - куцая жизнь. Я вот радуюсь, что повидал Париж, пока...
- Пока...
- Пока Париж на месте.
Андре встал.