"Илья Григорьевич Эренбург. Испанские репортажи 1931-1939 " - читать интересную книгу автора

афиши, в шкафах солидные папки, проводники одеты в затейливые мундиры с
флажками. "У нас превосходные гостиницы, у нас дивный климат, у нас
художественные ценности!.." Всем известно - Испания страна искусств: что ни
дом, то музей. Показывая туристам старые церкви, проводники не
довольствуются эстетическими восторгами, они знают, как ошеломить пивовара
из Нюрнберга или "французика из Бордо": посмотрите на эту епитрахиль,
драгоценные камни, миллион песет! Золотые сосуды в Бургосе - полтора
миллиона!.. На богоматери Валенсии ожерелья и безделки - два миллиона,
сантим в сантим!.. Туристы богомольно вздыхают. В Саморе туристам показывают
романскую часовню. Надо пройти через большую сборную: детский приют. Час
обеда. 200 ребят. Командуют монашки. При виде "господ" перепуганные дети
встают. Это дети нищеты. Это также дети деревенских кюре, которые
плодотворно утешали своих злосчастных служанок. Одеты дети в какие-то
нелепые рваные власяницы. Из ржавых мисок хлебают они баланду - вода и
горох. Если возмутиться, проводник объяснит: бедная страна, нет средств...
Вот сюда... Направо... Статуя богоматери, шкатулка с изумрудами, коллекция
ковров, четыреста тысяч!.. [12]
В кортесах обсуждают вопрос о разводе. Радикалы и социалисты стараются
затмить друг друга. На пюпитре советское законодательство о браке. Цитаты из
Уэллса, даже из Маркса. Дома отважных депутатов ждут их законные супруги.
Они по-прежнему послушно беременеют и нянчатся с детьми...
В Бадахосе, когда в казино входит дама, почтенные посетители встают:
это "народ рыцарей". В Бадахосе, как и в других городах Испании, "рыцари"
дома от поры до времени лупят своих дам: и галантность и побои равно входят
в быт.
Никогда в Испании не следует доверять вывескам. "Религиозная
книготорговля" - в окне "Капитал", повести Коллонтай{3}, "Дневник Кости
Рябцева"{4}. Лавка социалистического кооператива - в окне гипсовые
статуэтки: святая Тереза и пасхальный барашек. "День всех мертвых" в
деревушке Санабрии. Толпа стоит на морозе несколько часов. Свечи. Молитвы.
Средневековье. Помолившись вдоволь, крестьянин садится на осла. Осел
упрямится. Тогда молельщик кричит: "Начхать мне на деву Марию!" (Собственно
говоря, он кричит не "начхать", но точный перевод его изречения неудобен для
печати.) Он не очень-то верит в воскресение мертвых. Зато он твердо верит,
что, если хорошенько обругать деву Марию, осел пойдет дальше. В Севилье во
время крестного хода набожные прихожане ссорятся - чья богоматерь лучше?
Один кричит другому: "Моя богоматерь действительно богоматерь, а твоя
попросту шлюха!.." В мае этого года испанцы, несколько развеселившись,
сожгли сотню церквей. Остались десятки тысяч несожженных. Педро Гонсалес в
пятницу был с теми, что подожгли церковь святого Доминика, в воскресенье по
привычке, а может быть, и со скуки он побрел в уцелевшую церковь святого
Бенедикта.
Я знаю одного художника испанца; в своем ремесле он произвел
доподлинную революцию. Его имя с равным трепетом повторяли и московские
футуристы, и коллекционеры Филадельфии. Это человек не только
высокоодаренный, но и смелый. Однако стоит произнести при нем слово "змея",
как тотчас же, стыдясь собеседника, тихонько под столом он начинает водить
двумя пальцами. [13] Профессор психологии, который ездил в советскую Москву,
смертельно боится кривых старух: "Они приносят несчастье!"
В Испании сколько угодно передовых умов. Они знают все: и программу