"Илья Эренбург. Тринадцать трубок" - читать интересную книгу автора

малаги, от которой его мутило.
Что же, он быстро приспособился к трубке, так же как приспособился к
манишка, к лести, к лифту и ко лжи, как сорок лет тому назад, приехав из
родной деревни Чижово, приспособился к трудному Санкт-Петербургу. Трубки он
не чистил, и, сначала кокетливая девица, потом благообразная дама, теперь
она стала грязной бабой. Черная, она походила на грудь негритянки, и
золоченое кольцо, покрывшись зеленью, больше не блестело. Но Афанасий любил
ее и заботливо гладил теплое дерево, по вечерам раскуривая трубку на крыльце
черного хода. Его желтые лошадиные зубы ласково входили в пробитую ямочку.
Но трубке предстояло еще много испытаний. Правда, Афанасий не мечтал ни
о победах империи, ни о месте старшего секретаря, ни о прекрасном
телосложении различных ветреных особ; для этого был он слишком стар и мудр.
Но все же в его сердце жила тревога - страх потерять то, чем он обладал.
Четыре года Афанасий спокойно прожил у Невашеина со своей женой Глашей,
уходившей на день помогать поварихе заводчика Петросолова, в качестве
приходящей посудомойки. Но последние месяцы Невашеин стал нервничать,
беспричинно ругать Афанасия, проверять его мелкие расходы, пить, буянить -
словом, всячески портить жизнь старого слуги. Афанасий по случайно
оброненным словам понимал, что секретарь вымещает на нем свои обиды. Знал он
также, что секретаря обижает его начальник - важный сановник. Думая вечером
с трубкой на крыльце, он приходил к заключению, что и сановника, вероятно
обижает царь. Но кто обижает царя, он понять не мог и, оставляя высокие
раздумья, снова отдавался страху, что обиженный кем-то Невашеин прогонит его
с места. А Афанасий понимал, что тогда ему конец. Куда он пойдет, старый,
больной, не знающий никаких ремесел, теперь, когда на каждое свободное место
приходится десять лакеев, и все ученые, с дипломами? Второй тревогой
Афанасия была Глаша. Хоть Афанасий и не знал, в чем ее попрекнуть, но может
ли быть спокойным муж, когда жена на двадцать лет моложе его? И трубка
жалобно скрипела в зубах Афанасия.
Настал неизбежный день. Николай Иванович вернулся со службы слишком
рано, не сняв пальто прошел в спальню и, кинувшись на диван, завопил:
- Афанасий! Вместо меня тестя Блохина назначили, вот как!...
Афанасий понял, что это и есть роковой час, но не зная, что ответить,
только виновато улыбнулся, как будто это он уволил Невашеина ради другого,
со скверной фамилией и чудесной талией. Отставленный младший секретарь,
увидел улыбку слуги, пришел в ярость:
- Получай расчет и убирайся! Ты мне больше не нужен!
И в последний раз, по привычке подражая Доминантову, задрав вверх
остренький подбородок, он гаркнул:
- Идиот!
Афанасий кротко поплелся к господам Петросоловым, чтобы вызвать Глашу,
посоветоваться, расспросить - может, кто-нибудь из тамошней прислуги знает
свободное место. Но повариха Лукерья встретила Афанасия длительным фырканием
и под конец разъяснила, что Глаша изволила отбыть со своим любовником,
унтером Лилеевым, в город Самарканд, просили мужу кланяться, обещали письма
искать. Сказав, она снова зафыркала, а с нею вместе новая судомойка, три
горничных в чепчиках, кучер, конюх, мальчик, кошки, болонки - словом, весь
мир смеялся над бедным Афанасием.
Он вышел, хотя идти было некуда. Он сел на скамеечку у чужих ворот и
закурил трубку. Рядом с ним молоденький маляр красил забор охрой. Афанасий