"Стив Эриксон. Дни между станциями" - читать интересную книгу автора

коленями, опустившимися на землю по обе стороны от нее; когда он стал
раскапывать песок вокруг нее, она почувствовала его пальцы у себя между ног,
почувствовала, как песок проскальзывает внутрь. Наконец он счистил с нее
весь песок от пояса до бедер, и снова она почувствовала, как он потянул ее
за волосы, пока не отвоевал ее лицо у дюны. Бриз, поднимавшийся и снова
умиравший в окрестностях, был совсем легок; мимо пролетали кусочки коры, и
перед ней из крон деревьев вырвалась и всплыла повыше Луна. Он притронулся к
ее ногам и пояснице. Он придерживал ее волосы одной рукой и щупал ее лицо
другой, проводя пальцами по ее лбу. Она вспомнила, что не должна этого
делать, так сказали врачи; но она понимала, что его не остановить.
Пригвожденная к песку, она подумала об одном конкретном черном коте и
вспомнила, как гладила его шерстку в поле такой же ночью, как эта, когда
видно было каждую звезду, а Луна была белой холодной дырой, пульсировавшей
над нею; она думала об этом, когда почувствовала, как он вложил в нее
пальцы, а следом и остальное. Тогда она поняла, насколько они оба
изголодались. Его первое движение было таким мощным и решительным, что она
отозвалась спазмом. Блаженство, в котором она покоилась, было прервано. Она
попыталась отодвинуться, она силилась вывернуться к нему лицом, но он так
глубоко проник в нее, что ей, придавленной, оставалось лишь извиваться.
Он с силой впихнул ноги промеж ее ног, раздвигая ее, затем снова дернул
ее за волосы, так что ей пришлось встать на четвереньки. Она пыталась
держаться за песок, но все поскальзывалась. Если она чуть-чуть поворачивала
голову, то видела его краем глаза - охваченного светом, глядящего на восток.
Ее волосы были обвиты вокруг его ладоней, и она покорилась и позволила ему
распоряжаться ими. Он на секунду отпустил ее волосы и придержал ее ниже
пояса, притягивая к себе, чтобы войти в нее глубже; они двигались подобно
волнам. Она чувствовала, как его пальцы впиваются в ее бока, движутся ниже,
к ногам; оглушенный видом ее белой, гладкой спины, он стал тверже, быстрее,
притягивая ее все ближе и зарываясь в нее глубже, пока ему не стало мало. Он
провел руками вверх по ее животу, взял ее груди и, наклонившись вперед, в
неистовстве упал ей на спину; ее руки не выдержали. Она почувствовала, как
ее тащит по песку; она скребла пальцами песок, пыталась помочь ему, ползя по
дюне, пока он держался за ее груди. Когда ее скулеж превратился в крик, он
еще больше обезумел, и она сунула руку в рот, чтобы заставить себя
замолчать, но лишь вскрикнула громче. Она умоляла его - нет, нет, - но он
терзал ее на песке, пока она не обмякла под ним без движения, с полным ртом
песка, с ночью в глазах и пониманием того, от чего она попыталась уползти:
ей хотелось, чтобы он продолжал, пока не поглотит ее. Почти бессознательно
она сказала: "Мишель, больно". Она сказала это так просто и безнадежно; она
и не думала, что для него это будет что-то значить. Возможно, именно
безнадежность в ее тоне заставила его остановиться, словно его ударили, и
посмотреть на нее. Все замерло, лихорадочное возбуждение разом угасло. Она
взглянула на него, а он на миг отвел глаза, опустив их вниз, на себя,
заключенного в ней. Он начал было выходить из нее, но она сжалась и удержала
его. Не надо, сказала она, и сжалась, и отпустила, снова и снова; когда он
кончил, это было так, словно случилось с ним впервые; ничто не могло бы
сильнее изумить его. Они немного полежали вместе. Поднялся ветер, и Луна
двинулась выше. Она почти засыпала и лишь смутно ощутила, как он поднимает
ее и несет вверх по склону к разбитому окну, из которого они вышли.