"Стив Эриксон. Дни между станциями" - читать интересную книгу автора

слишком поздно - страх, что она может ускользнуть и не проснуться вновь; а
фоном к всему этому - опустошение после того разговора и, наконец, смирение
с тем, где она оказалась, и со всем, что еще может случиться. Она слушала, и
перед ней тянулись образ за образом; его голос становился спокойней и
медленней, убаюкивая ее, скользя сквозь нее, будто целлулоидная пленка. Она
слишком глубоко ушла в другие дали, чтобы понимать, что он говорит, ушла
слишком далеко, чтобы слышать печаль в его голосе. Логично было не слышать
этого, не предполагать о нем такого - это значило бы хватить через край.
Она почувствовала, как он расстегивает ее блузку, почувствовала, как ее
большие недоенные груди выкатываются из ткани, освобождаясь; как он
расстегивает ее джинсы и стаскивает их с ее ног. Его ладонь скользнула по ее
бедру, и вот он уже дышал - совсем без запинки - ей на шею.
Она знала, что несколько секунд он смотрел на нее, а затем
почувствовала, как его губы прикоснулись к ее губам. А потом - как он
укрывает ее одеялом.
Она больше не думала о нем. Она не спала - она судорожно боролась со
сновидением, которое так и не пришло. Когда рано утром, прямо перед
рассветом, она тихо вышла из квартиры, минуя его сонную фигуру на полу, с
подушкой под черной шевелюрой, с плечами, укрытыми синим плащом, она
взглянула на него всего лишь раз; он лежал к ней спиной, и она так и не
увидела его лица.

2

Девять лет спустя он проснулся, не помня ничего. Ни своего имени, ни
что делал в каморке в Париже, ни что же такое случилось, прежде чем он
заснул, что стерло его память о себе. И перечеркнуто было скорее
самопознание, чем просто память; он не то чтобы не мог вспомнить свою жизнь
до этого утра, скорее она просто улетучилась. Он довольно долго пролежал,
оглядывая комнату, исследуя глазами потолок от угла до угла и слушая шум
машин на улице. В раковину капала вода. Стены были бледны и голы. Рядом с
постелью лежала книга - "Les grands auteurs du cinema" *. Наконец он
проковылял к окну и выглянул на улицу.
______________
* "Звезды авторского кинематографа" (фр.).

В его памяти все-таки удержалось одно воспоминание; он возвращался к
нему снова и снова. Он делал это не из подлинного чувства паники или
замешательства; напротив, его поразило испытываемое облегчение, хотя,
конечно же, он понятия не имел о том, что же так успокаивало его, если
только не само забвение. А виделось ему вот что: два белокурых
мальчика-близнеца стояли на сцене перед полным залом людей. Прожекторы
освещали их фигурки, волосы их сияли. У них были маленькие ротики и широко
распахнутые глаза, а руки, которые они вытянули перед собой, тряслись. В
задних рядах сидели несколько мужчин и женщин, они смотрели на детей и
ждали. Публика ждала.
Он нашел в ящике американский паспорт, раскрыл его и перевел глаза с
фотографии на лицо в зеркале. Это было одно и то же лицо, с той же черной
шевелюрой. В паспорте стояло имя - Мишель Сарасан. Это удивило его, потому
что за секунду до того, как он раскрыл паспорт, в уме его мелькнуло имя