"Пер Улов Энквист. Пятая зима магнетизера " - читать интересную книгу автора

Они бежали.
Теперь их было двое, и съестные припасы быстро исчезали. У спящих они
смогли украсть лишь немного хлеба, и только - разве что счесть краденым нож
Ткача. Уже третий день шли они, изголодавшиеся, смертельно усталые, на
северо-запад. Мейснер давно распростился с надеждой добраться до какого-то
определенного места - с него хватало того, что пришлось бежать от
определенного места.
За ним шел Ткач, согбенный больше, чем всегда, да вдобавок теперь
голодный и усталый, и еще с добавочной ношей - начинающимся сомнением,
которое нельзя было сбросить с плеч на привалах.
- Ты ведь можешь, - упрямо просил он с еще не погасшей надеждой. -
Можешь, если захочешь! Сделай так, чтоб накрылся стол здесь, в лесу! Прямо в
лесу! Я голоден! Делай что хочешь, но исполни, что обещал!
Но часы шли, а хозяин все так же молчал, упорно и неподступно, а
накрытого стола все не было.
- Ты ведь можешь? Ты ведь меня не обманул?
А потом взгляд Мейснера, оборачивавшегося назад, жесткий, безжалостный
блеск солнца в грязных черных волосах хозяина; неумолимый взгляд; зеленый
туннель дороги впереди; паутина, не заметная глазу, но едва ощутимо
хлеставшая по лицу того, кто шел первым, а потом свисавшая, как водоросли в
текучей воде, светло, туманно и волнообразно; тяжесть в ногах. Окружающий
пейзаж был неподвижной декорацией - двигались только они, измученные и
неутомимые.
- Я должен работать с людьми, - твердил Мейснер. - Дай мне людей, и у
нас будет еда.
На четвертый день лес поредел, расступился, и перед ними, оказалось,
пять домишек. Серые, точно крысы, стояли они, разбросанные по блюду долины.
Деревенька. Беглецы не знали, куда забрели, но знали, что им нужна еда.
- Идем в деревню, - сказал Мейснер Ткачу. Они постояли, Мейснер
неприметным движением слегка оперся о ствол дерева.
- Говорят, крестьяне редко убивают чужаков, - сказал Ткач.
Архивы деревни Марнхутен в этом отношении говорят ясным языком. В
начале девятнадцатого века за пять лет в радиусе двух миль от упомянутой
деревни было убито сто двадцать два разбойника. "Разбойником" называли тогда
всякого, кто не был "местным", всякого чужака, всякого, кого при первой же
беглой проверке нельзя было отнести к какой-нибудь определенной, знакомой
категории. Цифра чудовищная, к тому же на самом деле она наверняка гораздо
выше, поскольку многих убивали, не ставя об этом в известность центральные
власти. О том, сколько местных жителей было убито чужаками и прочими
злодеями, никаких сведений нет: разразившаяся через несколько лет война
стерла эту часть картины. К тому же, может статься, многие добровольно
покинули здешние края.
Сколько человек убили в 1793 году, мы не знаем. Об этом периоде нам
известно только одно - Мейснер весьма успешно странствовал в этих краях
весной 1793 года. Он выжил.
Мейснер первым вошел в дом. Ткач следовал за ним как тень, время от
времени беспокойно оглядываясь на пустынный двор, словно боялся, что кто-то
набросится на них сзади. Но двор был пуст. А перед ними оказалась одинокая
женщина. Она стояла у печи, вероятно собираясь подбросить в огонь еще одно
полено, но, увидев пришельцев, застыла с открытым ртом.