"Сюсаку Эндо. Младшая сестра (Современная японская новелла)" - читать интересную книгу автора

Стояли последние осенние дни. Над городом нависали пепельно-серые тучи,
но сквозь них пробивались бледные-бледные лучи солнца, падая на усыпанные
опавшими листьями тротуары. Голуби слетали с крыш домов на площади
Трокадеро, садились на мостовую и клевали хлебные крошки. По серебряной
глади реки медленно плыли баржи в сторону Руана. Сырой, затхлый воздух
подземки. Реклама вермута Чинзано. Мужчины с поднятыми воротниками пальто,
уткнувшиеся в "Фигаро". Не считая того, что в связи с войной в Алжире сильно
подскочили цены, в остальном я никаких особых перемен не заметил. С
жадностью вдыхал я влажный воздух парижских улиц с их издавна знакомыми
запахами.
Не изменилось и знакомое кафе в студенческом квартале. Как и семь лет
назад, молодые студенты и студентки сидят за столиками и, подперев щеку
рукой, рассеянно наблюдают за прохожими. Юноши негры в джемперах играют в
смартбол.* Несколько студентов из восточно-азиатских стран с нелепо
серьезным видом рассматривают витрину обувщика. Когда-то и я был одним из
таких зевак.
______________
* Смартбол - настольная игра (англ.).

Зайдя в кафе, я заказал себе чашку горячего шоколада и вдруг задумался:
почему, собственно, я тогда вернулся в Японию? Еще за день до отъезда я
продолжал твердить себе: не надо уезжать, надо неуклонно стремиться к
поставленной цели, хотя бы ради этого и пришлось обречь себя на одиночество.
Но какой-то другой внутренний голос коварно шептал: а не лучше ли
возвратиться домой, жениться, производить на свет детей и жить тихой,
спокойной жизнью? Завершились мои колебания тем, что в конце концов я решил
под предлогом болезни бросить все, вернуться в Японию, найти там работу и
угомониться.
И я действительно получил в Японии работу и обзавелся семьей. Но где-то
в подсознании у меня постоянно жило чувство, что я заплатил за это дорогой
ценой, пожертвовав чем-то очень важным. Тогда я не смел себе признаться в
том, что мое возвращение на родину было капитуляцией, бегством от
трудностей. И я лишь ловил себя на мысли, что испытываю постыдное чувство
зависти к сестре.
Допив шоколад, я вышел из кафе и, спустившись вниз по улице, оказался у
железной ограды Музея изящных искусств средневековья. Газон перед зданием
был усыпан золотыми опавшими листьями вязов и каштанов, игравшие там дети
бросали корм птицам. По прошлому опыту я знал, что в это время дня
посетителей в музее почти не бывает.
Сквозь оконные витражи в зал проникали скупые лучи осеннего солнца, в
углах сидело несколько служителей, и больше - ни души. Я рассматривал
единорога на гобелене, о котором рассказывает Рильке в своих "Записках
Мальте".* Затем мой взгляд задержался на старинных статуях святых, созданных
в XII-XIII вв., и, наконец, я остановился перед одним из тех шедевров,
воспоминания о которых давно похоронил на дне своей души. То было воплощение
подлинно высокого, искусства, служить которому я хотел, но спасовал и погряз
в тине мещанского благополучия. Передо мной был вырезанный из дерева
неизвестным мастером мертвый лик распятого Христа. Изборожденный морщинами,
с каплями липкого пота лоб мученика. Выступающие скулы и заострившийся
костлявый нос, обмякшие скорбные губы человека, терпевшего до последнего