"Сюсаку Эндо. Молчание" - читать интересную книгу автора

по двое. Когда я слышу из уст этих темных, неграмотных людей слова "дэусу",
"пеато", "ансе"13, то не могу сдержать невольной улыбки. Таинство исповеди
они называют тоже на ломаном португальском - "конфисан", рай - "параисо",
ад - "инхэрно"14... Вот только плохо, что никак не могу запомнить их имена,
да и лица. Итидзо мы принимаем за Сэйскэ, женщину по имени О-Мацу путаем с
другой, которую зовут Саки.
О Мокити я уже Вам писал. Напишу теперь о двух других. Итидзо, японец
лет пятидесяти, приходит к нам по ночам. Выражение лица у него вечно
сердитое. Во время мессы, да и потом, он почти все время молчит. Но на самом
деле он вовсе не сердится, просто у него такое лицо. Очень любопытен, не
отрываясь следит своими узенькими, как щелки, глазами за каждым нашим
движением.
О-Мацу - старшая сестра этого Итидзо, давно уже вдова. Это она однажды
приносила нам в корзинке еду вместе со своей племянницей Сэн. Она весьма
любознательна, как и ее брат Итидзо. Вдвоем с племянницей они не спускают с
нас глаз, пока мы управляемся с едой.
По правде сказать, пища наша столь скудна, что Вашему преосвященству
даже трудно это себе представить - несколько печеных бататов и сырая вода.
Глядя, как мы с Гаррпе поглощаем эти бататы, О-Мацу довольно улыбается.
Однажды Гаррпе не выдержал.
- Неужели настолько странное зрелище? - с раздражением спросил он.
Японки ничего не поняли, но заулыбались, отчего лица их сморщились, как
листы бумаги.
Сообщаю Вам еще некоторые подробности распорядка жизни тайной общины.
Как я уже писал, в общине есть "старейшина" и "отцы". "Старейшина"
отправляет таинство крещения, "отцы" читают молитвы и толкуют догматы веры.
Кроме того, на них также лежит обязанность сверяться с церковным календарем,
чтобы оповещать верующих о христианских праздниках. По словам крестьян,
Рождество, Пасху и другие праздники отмечают по их указанию. Разумеется,
поскольку священника здесь нет, по-настоящему отслужить праздничную литургию
они не могут и ограничиваются тем, что, собравшись у кого-нибудь в доме, все
вместе возносят молитвы перед святым образом. В перерывах между молитвами
болтают о всякой всячине, чтобы, если внезапно нагрянут чиновники, все это
сошло за обычную сходку.
Власти назначили награду за выдачу чужеземных падре - таких, как мы, -
триста серебряных монет, за монаха - двести, за любого верующего мирянина -
сто. Подумайте, каким соблазном является такая огромная сумма для этих нищих
крестьян! Вот потому-то христиане не доверяют жителям соседних селений.
Я, кажется, уже писал Вам, что лица у Мокити, Итидзо или у того
старика, который встречал нас на берегу, совершенно бесстрастны. Люди здесь
не смеют проявлять ни отчаяния, ни даже радости. Долгая необходимость таить
чувства превратила их лица в настоящие маски. Скорбная участь! Я не могу
постичь, зачем Господь посылает им такие страдания...
О судьбе падре Феррейры и об Иноуэ (помните, падре Валиньяно назвал его
самым страшным человеком в Японии?) напишу в следующий раз. Передайте, прошу
Вас, декану семинарии падре Лусио де Санктису мой нижайший поклон.


***