"Сюсаку Эндо. Самурай " - читать интересную книгу автора

Они утверждают, что ваши действия чрезвычайно опасны для распространения
христианства в Японии, и если они будут продолжаться, из Манилы и Макао в
Японию по-прежнему будут направляться ничего не ведающие об этой стране
молодые миссионеры, что, несомненно, вызовет гнев найфу и сёгуна. Иезуиты
уже не раз посылали донесения в Макао, в которых содержались обвинения в ваш
адрес. Очень прошу вас, действуйте осмотрительно, учитывая все это..."
Пламя свечи искажало черты Миссионера. Ему удавалось справляться с
овладевавшим им порой искушением совершить плотский грех, но побороть буйный
нрав он был не в силах. Болезненное самолюбие - их семейная черта. -
приносило ему временами немало страданий. Его лицо покраснело от гнева.
"То, что иезуиты испытывают ко мне зависть, вполне понятно: найфу и
сёгун держат их на почтительном расстоянии, им не удалось добиться
благосклонности японских правителей - вот в чем все дело".
Веруя в того же Бога, служа той же Церкви, они - потому только, что
принадлежат к другому ордену, - питают к нему отвратительную зависть,
клевещут на него - этого он не мог им простить. Вместо того чтобы вступить с
францисканцами в открытый бой, достойный мужчин, иезуиты лгут, интригуют,
как евнухи при дворе китайского императора.
Шум моря, словно распаляя его гнев, становился все громче. Миссионер
поднес свечу к письму Диего. Язык пламени лизнул бумагу, исписанную детскими
каракулями, она побурела и с треском, точно трепетали крылышки тысяч
мотыльков, вспыхнула и сгорела. Письмо, вызвавшее гнев Миссионера, исчезло
без следа, но сердце его не обрело покоя. Сложив ладони, он опустился на
колени и стал молиться.
"Господи, - шептал он. - Господи, Ты же знаешь, кто Тебе верный слуга в
этой стране, они или я. Обрати меня в камень - для этих бедных японских
верующих. Как Ты назвал камнем одного из своих учеников".
Миссионер и не заметил, что то была не молитва, а поношение недругов,
нанесших удар по его самолюбию.
- Падре.
Из темноты послышался голос, и он открыл глаза: в дверном проеме тенью
вырисовывался человек. Миссионер помнил лохмотья, которые были на нем. Это
был тот самый человек, которого он исповедовал днем за грудой бревен.
Мужчина смотрел на Миссионера с той же грустью, как и в тот раз.
- Входи.
Стряхнув с колен пепел сгоревшего письма, Миссионер встал. Грустное
лицо мужчины чем-то напоминало лицо Диего с красными, словно опухшими от
слез глазами. Не переступая через порог, человек стал заунывным голосом
умолять, чтобы Миссионер взял его с собой в плавание, он готов на какую
угодно работу. Его изгнали из Эдо, и он пришел сюда, но только из-за того,
что он христианин, все сторонятся, ругают его, и если он останется здесь,
новой работы ему ни за что не найти.
- Мы, христиане, только об этом и мечтаем, - скулил он.
Миссионер покачал головой:
- Нет, вы не должны уплывать отсюда. Если вы покинете эту страну, кто
же будет опорой для священников, которые вскоре приедут сюда? Кто возьмет на
себя заботу о них?
- Падре еще долго не смогут приехать...
- Нет, очень скоро во владения Его светлости из Новой Испании приедет
много священников. Вы об этом еще ничего не знаете, но Его светлость