"Михаил Емцев, Еремей Парнов. Уравнение с Бледного Нептуна" - читать интересную книгу автора

как Млечный Путь, как лесной ручей в лунную ночь. Бессмерт-
ный свет любви. Все пройдет, все кончится. В бесконечность
улетают потоки света, которыми залиты Унтер-ден-Линден и Лу-
на-парк, но даже свет стареет в пути. Прорываясь сквозь не-
видимые путы гравитационных полей, он краснеет и умирает
где-то у границы вселенной. Но свет любви бессмертен. Его
частицы нельзя увидеть, его поле нельзя проквантовать, но и
жить без него нельзя. Без него бытие становится нелепым фар-
сом или рациональной нелепицей.
Песня умолкла. Из-за купола рейхстага, как голубоватая
жемчужина, выкатилась луна.
Я вернулся в комнату. Только один шаг - и я попал из мира
тишины и полутонов к яркому и надоедливому свету, остывшему
чаю и пресным изделиям профессорского остроумия.
Я разглядывал своих друзей как бы со стороны, может быть
даже с высоты лунной орбиты или с высоты открывшегося в
сердце озарения. Тихий и гениальный Вернер Гейзенберг, нем-
ного похожий на Черчилля, все понимает, но не все допускает
к сердцу. Паскуаль Иордан похож на святых с полотен Греко.
Он убежден в непознаваемости основ мира и не верит в абсо-
лютность мировых констант. Боюсь, что он не поймет меня. Кто
знает, может быть, мы все для него лишь субъективные предс-
тавления. И что ему Гитлер, если даже галактикам он отказы-
вает в реальности! Он мужественный человек и умеет перено-
сить неудачи. Но это не то мужество, которое хочется взять
за образец. Есть мужество борца и есть мужество бретера. Му-
жественным может быть и трус на глазах у толпы.
Мир умирает вместе с нами! Эти слова часто повторяет Пас-
куаль. Но много ли стоит такой мир? Нужно ли за него бороть-
ся? Такой мир не жаль потерять.
Нет, мы уносим с собой лишь какую-то ничтожную часть ми-
ра, лишь одну капельку мерцающего бессмертного света. Когда
мы приходим, мы сразу же получаем право на все: солнце, кни-
ги, любовь, полынь. Пока мы живем, мы в ответе за все... Не
помню, кто это сказал.
Тихо звякнула ложечка в стакане. Маститый Макс фон Лауэ
выжал в чай кружок лимона. Темный янтарь стал белым, бесц-
ветным.
Я сел рядом с Отто. Он сразу же повернулся ко мне и, при-
ложив несколько раз салфетку к колючим, коротко подстрижен-
ным усам, приготовился слушать.
- Отто! - тихо сказал я, наклоняясь к нему. - Чем все это
кончится, Отто?
Ган беспомощно сцепил длинные тонкие пальцы. На высоком
лбу его ясно обозначились пульсирующие жилки.
- Все считают, что так долго продолжаться не может. Они
образумятся. Гитлер пришел к власти и постепенно успокоит
свою шваль. Она теперь ему уже не нужна, он постарается от
нее отделаться... Так многие думают.
- А ты что думаешь, Отто, ты что думаешь?