"Михаил Емцев, Еремей Парнов. Идеальный ариец" - читать интересную книгу автора

После вечернего заседания Юлиус Крюге вернулся в свою
уютную квартиру поздно ночью, когда жена и дети уже крепко
спали в большой темной комнате, где пахло чистым свежим
бельем и на окнах вспыхивали белые лоскуты света от проез-
жавших автомашин.
Стараясь не разбудить жену, Юлиус на цыпочках прошел в
кабинет и сел у стола, не снимая плаща. Он нащупал в темноте
холодный и влажный стакан с молоком, выпил его и долго шарил
по тисненому узору скатерти, отыскивая хлеб. На тарелке,
покрытой салфеткой, он нашел кусок яблочного пирога, пахну-
щего кислым сырым тестом. Юлиус ел пирог, глядя в темноту
широко открытыми глазами, перед которыми стояли лица судьи,
Макса, Нигеля и еще каких-то людей. Собственная голова всег-
да казалась Крюге съемочной камерой, заполненной случайными,
не очень нужными кинопленками. Сейчас память прокручивала
перед ним кадры самого ужасного кинофильма в его жизни. И он
сидел в первом ряду партера, наедине с этим проклятым пле-
мянником Зоммергеймера.
Художник встал, включил электричество, снял плащ и шляпу,
бросил их в переднюю и задумчиво поскреб небритую щеку. Нуж-
но было отвлекаться от холодной тоски и от мыслей. Спасение,
как всегда и везде, можно было найти только в работе.
Юлиус окинул взглядом стены, на которых висело несколько
его рисунков, и подошел к мольберту. Прикрытый большим га-
зетным листом, он с утра неприкаянно стоял за софой, раздра-
жая жену и соблазняя мальчишек на озорство.
Художник откинул газету и увидел недельной давности наб-
росок головы старухи. Рисунок ему показался рыхлым и слабым,
и Ганс захотел его переделать. Его сейчас мало интересовало
сходство, и он решил придать портрету символический харак-
тер. "Старость". Пусть это будет портрет Старости вообще,
Старости всего человечества сразу.
Пусть морщинистый лоб нависнет, как темная грозовая туча,
над провалившимися глазами, похожими на потухшие угли. Пусть
беззубый рот станет бездной, где исчезнет последняя улыбка.
Пусть кожа на лице превратится в тусклый измятый пергамент.
Пусть... Ганс увлекся, он рисовал Старость, символ старости.
Он работал до тех пор, пока не почувствовал боль в гла-
зах. Фломастер стал делать произвольные не контролируемые
штрихи, и художник резким движением прекратил работу. Он ус-
нул здесь же, на софе, свернувшись калачиком и натянув на
себя плотный пушистый плед.
Утром его разбудила жена и позвала завтракать. Ганс сидел
за уютным столиком и с удовольствием вдыхал дымный запах
черного кофе, когда вошел его старший сын и сказал:
- Мощный волк у тебя получился, папа.
"Какой волк?" Ганс промолчал, но ощутил беспокойство. Он
стряхнул в чашку крошки кекса, прилипшие к пальцам, и вышел
в свой кабинет.