"М.Емцев, Е.Парнов. Бунт тридцати триллионов" - читать интересную книгу автора

Я согласился. Мы расстались у выхода из парка.
Мне не особенно хотелось ехать к Ревиным. Что я там увижу? Немолодую
женщину, влюбленную в нового мужа и поглощенную своим счастьем? Нет, я не
пойду туда, в конце концов все это меня очень мало касается. Лопоухий, то
есть Борис Ревин, заинтересовал меня как случай незаурядный, из ряда вон
выходящий, но... Но слишком мелкой оказывается причина. Какая-то семейная
драма, плохое воспитание, чепуха, одним словом. Я не поехал.
Зайдя на почту, я написал матери Бориса открытку о случившемся и
приписал туда же телефон Курилиной.
Пусть старые приятельницы возобновят свои дружественные контакты. А с
меня хватит. Через два дня я уехал в Крым.
Черт Сордонгнохского плато Валерий Курилин, геолог
Сон отлетел от меня во мгновение ока, я зябко поежился и застегнул
верхнюю пуговицу телогрейки. На востоке сквозь плотную сине-свинцовую
завесу едва пробивались первые малиновые полосы. Осторожно, чтобы не
разбудить товарищей, я вылез из палатки и опустил за собой брезентовый
полог.
Милка встретила меня тихим счастливым повизгиванием. Закружившись у
моих ног, она превратилась в круг из белых, рыжих и черных пятен. Я
наклонился и успокоил собаку. Нужно было вспомнить, не забыл ли чего.
Патроны с дробью, охотничий нож за голенищем, на всякий случай два
медвежьих жакана в левом кармане, бутерброды, фляжка с перцовкой,
спички... Что же еще?
Как будто все. Можно идти.
Куда ни глянь, всюду болото. В сущности, все огромное Сордонгнохское
плато - сплошная марь. Я люблю болота. И не потому, что я
геолог-торфоразведчик.
Торф - это лишь один из каустобиолитов, пожалуй, самый скромный из
горючих ископаемых. Я люблю болота не из-за торфа.
Моя любовь, если можно так сказать, диалектична. Она проходит через
отрицание. Чего стоят одни только бесконечные переходы по вязкой и зыбкой
почве!
Раздвинутый тростник с шелестом сейчас же сдвигается за тобой. Точно
говорит: нет тебе дороги назад, к все тут. Есть в этом что-то
киплинговское, экзотическое, что-то заставляющее припомнить детские
забытые мечты... Дремучий тростник в два человеческих роста.
Под ногами хлюпает вода, даже не хлюпает - чавкает. Почва упруга, и
след остается не очень глубокий но зато сразу же начинает наполняться
мутноват жижей. Вот уже семнадцать дней мы, четверо молодых парней,
работаем на Сордонгнохских займищах. Чего тут греха таить, проклятая эта
работа. Идем мы обычно осторожно и медленно, тщательно выбираем путь.
Плечи ноют под тяжестью теодолитных и нивелирных треног, от стальных штанг
буров. Я люблю, чтобы в походе руки были свободны. Но это не всегда
удается. Порой приходится прихватывать то ящик с прибором, то еще
что-нибудь.
Но все это пустяки по сравнению с комарами. Их не отгонишь рукой, не
отпугнешь. Это плотные облака чесоточного газа, где каждая молекула издает
сводящий с ума писк на самой высокой ноте. Впрочем, может быть, я и
преувеличиваю. Не так уже все тяжело и страшно. Эти мысли приходят мне в
голову на привалах. Палатку мы разбиваем прямо посреди болота. Разжигаем