"М.Емцев, Е.Парнов. Бунт тридцати триллионов" - читать интересную книгу автора

этого сукиного сына, что товарища в беде бросил, а жалко мне Наташку, а
еще больше того ребеночка, который будет. Каково ему знать, что отец его
сволочь распоследняя! И пока Михайлов там выворачивался и пытался концы с
концами связать, а они никак не связывались, потому что если человек жив
после переправы остался, то не могли же они так по-простому разминуться,
этого уж никак нельзя объяснить. Всем было ясно, ушел от Николая Михайлов,
сбежал с запасом еды, свою шкуру спасал. Да ясно-то ясно, а доказать
нельзя.
- Ну и чем же все это кончилось? - спросил я, пытаясь воссоздать в
памяти лицо Лопоухого. Интересно, похож он на своего отца или нет?
- А ничем. Я выступила в защиту Михайлова. Мертвому - мертвое, а живому
- живое. Думала я только об ихнем ребенке. Так что Михайлова и не
оправдали и не обвинили. Известное дело, товарищей суд. Ну, порицание все
же записали и поручили расследовать это дело органам. После всего этого
подошла ко мне Наталья, руку пожала, говорит, спасибо, Машенька, за доброе
слово, только все это зря. И действительно, развелась она через месяц с
Михайловым, а через два месяца и ребенка родила, этого самого Бориса. И
про отца ему ни гу-гу. Одно слово, запятнанный человек. Здорово мы с ней
тогда подружились, и наши ребятки хорошо ладили, всю войну мы с ней
вниманием друг друга не оставляли.
- А что же с Михайловым?
- Убили его в первые же недели войны. А Наталье после войны вожжа под
хвост попала. Хочу, говорит, замуж. Мне еще пожить хочется. Разругались мы
с ней начисто, она сына совсем забросила, только собой занимается.
Вышла-таки за своего Ревина, зато Борис совсем от рук отбился.
Замкнутый стал, молчит все больше. Однако с Валериком дружбу поддерживал.
- А про отца своего он знал что-нибудь?
- Никто ему не говорил. Ни она, ни я. Но, по-моему, знал он все.
Наверно, нашлись добрые люди. И мучился про себя он, видно, здорово, но
молчал и ни с кем не делился. Даже с Валериком.
- Так в чем же вы находите вину Михайловой? Ока, по-моему, реагировала
совершенно правильно на дик поступок мужа.
- Правильно-то, правильно. Ты, малыш, еще не женат, наверно, и многого
понять не можешь. Как-то раз она мне сказала: "Вот Борис мне сын, а я не
могу к нему открыто, по-матерински, относиться. Все время перед глазами
тот подлец стоит, мешает". Значит, давала она почувствовать сыну что-то
такое, что ребенку знать не след. Выискивала и ожидала каждую минуту, что
Борька тоже какую-нибудь подлость сделает. Разве это справедливо? Дети за
отцов не в ответе. Отсюда и получился Борис смурной да упрямый. И этот
припадок сейчас не иначе как на нервной почве.
- Ну-у, это что-то притянутое, - сказал я.
- Вот те и притянутое! Кабы не знал Борис всего о своем отце да мать
вела себя иначе, другим бы человеком он был. Ну да ладно. Я тебе всю жизнь
выболтала. Хватит прохлаждаться. Поехали в Столбовую.
- Пожалуй, я сегодня не смогу, - сказал я нерешительно.
- Что, уже пороху не хватило? Вот нынешняя молодежь, вся такая. На
удовольствие жадная, а на доброту да сочувствие хлипкая. Ладно, бог с
тобой. Только об одном тебя попрошу. Поезжай ты к Ревиным, мать
предупреди, что сын в больнице. Как-никак... А то мне с ней разговаривать
больно неохота.