"Дмитрий Емец. Какие чувства связывали Акакия Башмачкина с его шинелью? (Толкования повести Н.В.Гоголя)" - читать интересную книгу автора

"Все это указывает на то, что основа гоголевского текста - сказ, что текст
его слагается из живых речевых представлений и речевых эмоций. Более того,
сказ этот имеет тенденцию не просто повествовать, не просто говорить, но
мимически и арутикуляционно воспроизводить - слова и предложения выбираются и
сцепляются не по принципу только логической речи, а больше по принципу речи
выразительной, в которой особенная роль принадлежит артикуляции, мимике,
звуковым жестам и т.д. Отсюда - явление звуковой семантики в его языке:
звуковая оболочка слова, его аккустическая характеритика становится в речи
Гоголя значимой независимо от логического или вещественного значения" (85,
324).
Стиль "Шинели" Гоголя - это стиль непринужденного повествования, когда
рассказчик нередко отклоняется от главной линии развития действия и обогащает
центральное многочисленными вставными эпизодами.
"Особенно резко, - пишет Б.Эйхенбаум, - запечатлен этот стиль сказа в
одной фразе: "Где именно жил пригласивший чиновник, к сожалению, не можем
сказать: память начинает нам сильно изменять, и все, что ни есть в Петербурге,
все улицы и домы слились и смешались так в голове, что весьма трудно достать
оттуда что-нибудь в порядочном виде". Если к этой фразе присоединить все
многочисленные "какой-то", "к сожалению, немного известно", "ничего не
известно", "не помню" и т.д. то получается предсталение о приеме сказа,
придающем всей повести иллюзию действительной истории, переданной, как факт,
но не во всех мелочах точно известной рассказчику" (85, 320).
Гоголь охотно вставляет промежуточные элементы: о просьбе одного капитана
исправника ("не помню, какого-то города"), о предках Башмачкина, о хвосте у
лошади Фальконетова монумента, о титулярном советнике, которого сделали
правителем, после чего он отгородил себе особую комнату, назвавши ее "комнатой
присутствия".
Первоначальный вариант "Повести о чиновнике, крадущем шинели" отличался
еще большею стилизацией под непринужденную болтовню. В окончательном варианте
Гоголь сгладил такого рода приемы, уснастил повесть каламбурами и анекдотами,
несколько изменив при этом первоначальных композиционный слой.
Далее, путем анализа гоголевской манеры чтения, Эйхенбаум приходит к
выводу, что "сюжет у Гоголя имеет значение только внешнее и поэтому сам по
себе статичен <...> Настоящая динамика, а тем самым и композиции его вещей - в
построении сказа, в игре языка. Его действующие лица - окаменевшие позы. Над
ними в виде режиссера и настоящего героя, царит веселящийся и играющий дух
самого художника" (85, 97).
Однако тезис, что все действующие лица Гоголя являются "окаменевшими
позами", представляется спорным. В "Шинели" Башмачкин ни в коей мере не
является персонажем статичным, застывшим. Напротив, на протяжении всей повести
мы можем проследить движение и развитие образа Акакия Акакиевича, приобретение
героем новых черт и качеств, котрые ни в коем случае не проявились бы, являйся
он "окаменевшей позой".
Даже и в отношении "Мертвых душ", которые чаще всего приводятся в качестве
примера "окаменевших поз", застывшей галерии портретов помещиков: Манилова,
Собакевича, Коробочки, Ноздрева и Плюшкина - нельзя однозначно говорить об их
статичности. Ведь во втором томе "Мертвых душ", по замыслу Гоголя,
планировалось "возрождение" Плюшкина, и выход его из "величайшего обмеления".
Плюшкин, равно как и Чичиков, должны были встать на начало того пути, который
привел бы их к спасению.