"Густав Эмар. Арканзасские трапперы (вестерн)" - читать интересную книгу автора

- Идем! - сказал дон Рамон, положив ему руку на плечо.
- Посмотрите, сеньор! - воскликнул твердо Рафаэль. - Разве вы не видите?
Моя мать умирает!
- Если она умрет, вы будете ее убийцей, - сухо отвечал дон Рамон.
Рафаэль быстро обернулся и как-то странно посмотрел на него.
- Знаете что, сеньор? - сказал он, побледнев и стиснув зубы. - Вам лучше
всего убить меня. Клянусь, что я не забуду, как беспощадно отнеслись вы
сегодня ко мне и моей матери. Если я останусь жив, я поступлю так же
беспощадно и с вами!
Дон Рамон бросил на него презрительный взгляд.
- Идем! - повторил он.
- Идем! - так же решительно отвечал юноша.
Хесусита начала приходить в себя и открыла глаза.
- О, Рафаэль, Рафаэль! - в отчаянии воскликнула она, увидев, что сын ее
уходит.
В одно мгновение юноша очутился около матери и несколько раз горячо
поцеловал ее, а потом подошел к отцу.
- Теперь я готов умереть, - сказал он. - Я простился с матерью.
Они вышли.
Все присутствующие разошлись. Никто не произнес ни слова, - все от души
жалели несчастного Рафаэля.
А Хесусита снова лежала в обмороке.


ГЛАВА IV

Мать

Эусебио стоял у ворот, держа под уздцы двух оседланных лошадей.
- Прикажете мне ехать вместе с вами? - спросил он.
- Нет, - коротко отвечал дон Рамон. Он сел на лошадь и положил перед собой
Рафаэля поперек седла.
- Другую лошадь можешь отвести назад, - сказал он, - она не нужна мне.
Он вонзил шпоры в бока своего коня и понесся во весь опор.
Дворецкий грустно покачал головой и пошел к дому.
Как только асиенда пропала из виду, дон Рамон остановился, вынул из
кармана шелковый платок, завязал глаза сыну и снова пришпорил лошадь.
Долго продолжалась эта бешеная скачка; в ней было что-то зловещее,
заставлявшее сжиматься сердце.
Этот всадник в черной одежде, мчавшийся во весь опор по песчаной пустыне;
лежащий поперек седла связанный юноша, по телу которого изредка пробегала
нервная дрожь - единственный признак того, что он еще жив, - во всем этом
было что-то дикое и страшное, способное привести в ужас и самого смелого
человека.
Так прошло несколько часов. Отец и сын не говорили ни слова. Солнце уже
заходило, несколько звезд показались на потемневшем небе, а лошадь
продолжала нестись вперед.
С каждой минутой вид пустыни становился все угрюмее, все безотраднее.
Всякий след растительности исчез; кругом не было ничего, кроме песка, на
котором местами виднелись груды побелевших от времени костей. Хищные птицы