"Харлан Эллисон. Холодный друг" - читать интересную книгу автора

изменилось. Город назывался Ганновер, что в Нью-Хэмпшире, если вам
интересно. Я не стану утруждать вас названиями улиц и прочих вещей в те
времена, когда существовал мир. Я многое переименовал. Теперь это был мой
город. Мой, и только мой, так что я имею право называть все так, как мне
нравится. Но когда этот город являлся частью мира, здесь находился
Дартмаус-колледж, здесь был отличный лыжный курорт, а зимой стоял
чертовский холод. Сейчас гор уже нет, да и зима не наступала вот уже больше
года. Дартмаус тоже пропал: он оказался за пределами трех кварталов,
сохранившихся после исчезновения мира. Зато осталась пиццерия. Правда,
пицца у меня не получается, сколько бы я ни пытался. Полагаю, этого мне не
хватает больше всего. А как было бы здорово!
О Господи, погиб весь мир, а все, о чем я могу сожалеть, - это пицца!
До чего же мы, люди, маленькие, беспомощные создания! Мы. Я.
Вот. Я снова жил. Полагаю, единственная причина, почему я не сгинул
вместе с остальным миром, состояла в том, что все считали меня мертвым. Я
полагаю, что это так. Я точно не знаю. Я лишь строю различные
предположения, и, поскольку все остальные еще более нелепы, остается одно.
Вот это.
Пусть вам не покажется, что, рассказывая о вещах столь невероятных, я
остаюсь спокоен и рационален. Поверьте, я пришел в настоящее отчаяние,
когда выбежал из больницы на улицу. Она была пуста. Я заскакивал то в один,
то в другой магазинчик, надеясь хоть кого-нибудь увидеть. Время от времени
я складывал руки рупором и вопил:
- Эй! Кто-нибудь! Я - Юджин Гаррисон. Эй! Есть тут люди?
Но нигде не было ни души.
Когда существовал мир, я работал на почте. Я не из Ганновера. Я жил в
Уайт-Селфр-Спрингз. Меня привезли в Ганновер в больницу, умирать.
Добравшись до границы мира, который обрывался в конце больничной
улицы, я сел, свесил ноги и уставился в никуда.
Затем я перевернулся, лег на живот и заглянул за край. Почва шла под
откос, сразу за тротуаром начиналась грязь, из которой торчали корни;
обрубок сохранившегося мира имел форму конуса, под которым не было ничего.
Хотя что-то там должно было быть. Месяц назад я хотел спуститься вниз по
альпинистской веревке, но ничего не вышло, веревка даже не упала, просто
зависла в пустоте.
Думаю, тяготение тоже пропало.
Так. Я поднялся и решил основательно изучить оставшийся участок:
квадрат из трех кварталов, кусочек прилегающего к больнице парка и еще
несколько маленьких домиков. Здесь же находилось здание почтовой службы
США. Как-то я провел целый день, сортируя почту, накопившуюся к моменту
исчезновения мира. Потом я смазал колеса тележек, зашил суровой ниткой и
чудйвищных размеров иглой мешки, на каждое почтовое отделение - свой мешок.
Это был скучнейший день в моей жизни.
Я не хочу перегружать вас информацией о себе... Впрочем, это снова
лицемерие - самое необходимое я сообщу, чтобы не оказаться без лица или
просто стереться из памяти. Я уже говорил, что меня зовут Юджин Гаррисон, я
из Уайт-Селфр-Спрингз, и раньше я работал на почте. Женат я не был ни разу,
хотя имел отношения с четырьмя женщинами. Ни с одной из них долго не
продолжалось; полагаю, женщины от меня уставали, хотя утверждать не берусь.
Я достаточно образован, два года учился в Дартмаусе, пока не бросил и не