"Даниил Эльконин. Психология игры " - читать интересную книгу автора

ролевая игра. И в этом их родство. Разница заключается лишь в том, что в
ролевой игре эти правила, нормы взаимоотношений между людьми даны более
развернуто и конкретно.
Таким образом, мы приходим к заключению, что человеческая игра - это
такая деятельность, в которой воссоздаются социальные отношения между людьми
вне условий непосредственно утилитарной деятельности. Наше предварительное и
общее определение близко, хотя и не тождественно, тому, которое дал В.
Всеволодский-Гернгросс в упоминавшейся уже книге: "Игрой мы называем
разновидность общественной практики, состоящую в действенном воспроизведении
любого жизненного явления в целом или в части вне его реальной практической
установки: социальная значимость игры в ее тренирующей на ранних ступенях
развития человека роли и роли коллективизирующей" (там же, с. XXIII).
В это определение мы вносим некоторые уточнения. Во-первых, вместо
понятия "воспроизведение" лучше употребить "воссоздание"; во-вторых, не
всякое воссоздание и воссоздание не всякого жизненного явления является
игрой. Игрой у человека является такое воссоздание человеческой
деятельности, при котором из нее выделяется ее социальная, собственно
человеческая суть - ее задачи и нормы отношений между людьми.
При таком рассмотрении развернутой формы игры возникает возможность
понять ее родство с искусством, которое имеет своим содержанием тоже нормы
человеческой жизни и деятельности, но, кроме того, ее смысл и мотивы.
Искусство, как нам думается, и заключается в том, чтобы особыми средствами
художественной формы интерпретировать эти стороны человеческой жизни и
деятельности и рассказать о них людям, заставить их пережить эти проблемы,
принять или отвергнуть предлагаемое художником понимание смысла жизни.
Именно этим родством игры и искусства объясняется постепенное
вытеснение развернутых форм игровой деятельности из жизни взрослых членов
общества разнообразными формами искусства. В. Всеволодский-Гернгросс пишет:
"Тренирующее, воспитательное значение драматических игр явственно только на
самых младенческих ступенях развития человека. Они не могут конкурировать с
идеологически насыщенной драмой и, при наличии театра, неминуемо вымирают"
(1933, с. XXVII). Аналогична, по мнению этого автора, и судьба спортивных
игр: "На известном культурном уровне воспитательное значение спортивных игр
громадно, и только с переходом к высшим ступеням культуры эти игры
вырождаются, схематизируются, рационализируются и обращаются в спорт" (там
же, с. XLIX).
На основе этнографических данных мы приходим к выводу, что в
современном обществе взрослых развернутых форм игры нет, ее вытеснили и
заместили, с одной стороны, различные формы искусства, а с другой - спорт.
Игра в развернутой форме ролевой игры продолжает жить в детстве,
представляя собой одну из основных форм жизни современного ребенка. И здесь
мы не можем согласиться с мыслью В. Всеволодского-Гернгросса о том, что "в
высших культурах, в которых педагогика как таковая оформилась в особый вид
общественной практики, человек - будь то взрослый или ребенок - получает
нужные ему для его дальнейшего развития навыки при помощи школьной учебы
гораздо рациональнее, в кратчайший срок и в высшей степени. Педагогическое,
дидактическое значение игры падает" (1933, с. XVIII).
Если действительно узкодидактическая функция игры и уменьшается, это
никак не означает падения ее значения для формирования личности ребенка,
особенно в раннем возрасте, до поступления ребенка в школу. Скорее наоборот: